Американский историк Дэвид Хоффманн не согласен с историками, которые рассматривают СССР как аномалию исторического развития. Книга представляет историю советского государства в контексте идей и практик, свойственных многим государствам периода модерна. Исследование показывает, что нельзя относить все аспекты советского вмешательства в жизнь общества на счет идеологии социализма. Социалистическая идеология основывалась на идее трансформации общества, которая была общей для государств ХХ века. Преступления советского режима не становятся менее ужасными в результате такой «нормализации», однако особенности советского государства выделяются более четко. Дэвид Хоффманн — профессор Университета штата Огайо в США.

Хоффманн, Д. Л. Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм. 1914–1939. М.: Новое литературное обозрение, 2018. — 424 с.: ил. (Historia rossica) ISBN 978-5-4448-0730-9

Фрагмент книги:

Новый советский человек

Концептуальные истоки идеала нового человека можно проследить до Просвещения и Французской революции. Просвещение исходило из предпосылки, что порядки в человеческом обществе не установлены Богом и не освящены традицией, а созданы самими людьми и, следовательно, человеческое поведение можно изменить. Французская революция укрепила это представление двумя способами. Во-первых, она свергла существующий порядок и положила начало периоду бурных общественных потрясений. Во-вторых, новый принцип верховенства народа требовал от всех людей активного участия в политике, а стало быть, и нового образа мыслей и действий. Вдохновленные революционным идеалом превращения мужчин и женщин в добродетельных граждан, радикальные мыслители начали представлять себе нового человека — качественно новую личность, не ограниченную мелочными инстинктами прошлого.

К этим идеям обратились и российские интеллигенты XIX века, стремившиеся одолеть деспотическое царское самодержавие. В своем романе «Что делать?» Николай Чернышевский описал круг новых людей, рациональных, бескорыстных и морально чистых. Рахметов, образец нового человека у Чернышевского, готовится к революции, каждый день делая гимнастику, занимаясь тяжелым физическим трудом и придерживаясь трезвости и полного целомудрия. Ленин был глубоко впечатлен произведением Чернышевского и взял этот роман за образец того, какой жизнью должны жить революционеры. Вместе с тем Ленин и другие марксисты дистанцировались от «утопического» социализма Чернышевского, сделав выбор в пользу «научного» марксизма. Они исходили из того, что новый человек возникнет не в среде интеллигенции, а в рядах пролетариата, и лишь после того, как пролетарская революция низвергнет капиталистические порядки. Хотя идеал нового человека был особенно популярен среди российских радикалов, он отражал более обширные интеллектуальные течения, имевшие распространение как в России, так и за границей. В начале XX века российских марксистов, футуристов, символистов, неославянофилов и православных философов, несмотря на крайние идеологические различия между ними, объединяло то, что никто из них не был удовлетворен отношениями в обществе. Все они стремились переделать и само общество, и психофизические черты людей, составляющих его. Одни обвиняли во всех бедах буржуазный индивидуализм, призывая к коллективизму; другие утверждали, что человеческая жизнь пришла в упадок из-за науки и нуждается в духовном обновлении. Но все считали необходимым революционное преобразование человеческих отношений. Русские ученые предлагали менее радикальные решения, однако и их глубоко тревожили социальные противостояния и общая неупорядоченность новой эпохи. После бурной революции 1905 года они окончательно уверились в том, что необходимы не только политические реформы, но и обновление самого общества и людей, из которых оно состоит. В других странах в начале XX века общественные мыслители тоже рассматривали вопрос о переделывании человека в соответствии с требованиями современной промышленной цивилизации.

К примеру, сторонники солидаризма во Франции выступали за научное использование социальных сил и отказ от эксплуатации, предлагая таким образом вернуть общество в его природное состояние гармонии. Американские интеллектуалы 1920-х годов тоже отклонились от индивидуализма к коллективизму. Джон Дьюи заявлял, что жесткий индивидуализм американских пионеров уже не актуален в «коллективную эпоху», и призывал к соединению интегрированных в социальные сети индивидуальностей. Один из последователей Дьюи, Джордж Каунтс, посетив Советский Союз, сообщил, что там идет работа над созданием новой человеческой психологии, подходящей для промышленного мира, и рекомендовал советский подход, «направляющий течение социальной эволюции при помощи контроля за образовательными учреждениями».

Даже Герберт Гувер призывал к «лучшему, более светлому, более широкому» индивидуализму, который «способствует ответственности и служению нашим ближним». Гувер объяснял, что появление крупных экономических предприятий сделало обособленных индивидов бесполезными в современном обществе, и отмечал, что индивид может достичь своих целей, лишь участвуя в коллективном труде ассоциаций и организаций.

После Октябрьской революции партийные лидеры сделали коллективизм главнейшей ценностью советского порядка. Хотя их упор на коллективизм не был уникальным, партийные деятели построили особую разновидность современной промышленной цивилизации, основанную на некапиталистической, государственной экономике. Они считали, что коллективизация и первая пятилетка проложили дорогу к истинно социалистическому обществу и к новому человеку, который будет в нем жить. Таким образом, в точном соответствии с прежними грезами российских марксистов создание нового человека оказалось тесно связано с индустриализацией и государственной экономикой. Россия превращалась из отсталой крестьянской страны в передовую промышленную державу, и люди тоже преображались. Один советский психолог писал в 1931 году, что главнейшей целью стало создание нового человека.

Коллективизация воплощала желание коммунистов установить новый образ жизни и в сельской местности. Принуждая крестьян вступать в колхозы, советская власть меняла отношение этих людей к средствам производства. В теории это должно было повлечь за собой и изменение их образа мыслей: теперь, перестав быть владельцами небольших наделов, крестьяне могли перерасти свои мелкобуржуазные привычки и усвоить социалистический образ жизни.

По мнению Семашко, вступая в колхозы, они переходили к коллективной жизни, которая видоизменяла их индивидуалистический образ мыслей. Другой советский чиновник приветствовал перевоспитание колхозных крестьян, миллионы которых учились ставить интересы общества выше своих личных. Сам Сталин описывал коллективизацию как средство перевоспитать крестьян «на базе коллективного труда» и помочь их продвижению на пути к коммунизму.

Индустриализация, с точки зрения партийного руководства, играла в деле создания нового советского человека еще более важную роль. Только за годы первой пятилетки число индустриальных рабочих удвоилось — за счет миллионов крестьян, переезжавших в города и поступавших работать на заводы. Советские теоретики ожидали, что пролетаризация будет способствовать преображению сознания бывших крестьян и их картины мира. Например, Максим Горький описывал, как крестьянский парень, приходя на завод, «попадает в мир явлений, которые, поражая его воображение, возбуждая мысль, освобождают ее от древних диких суеверий и предрассудков. Он видит работу разума, воплощенную в сложнейших машинах и станках… Он очень скоро убеждается, что завод для него — школа, открывающая перед ним возможность свободного развития его способностей». В завершение Горький отмечал, что «новый человек», появляющийся в Советском Союзе, «чувствует себя творцом нового мира».

Впрочем, чиновники быстро обнаружили, что новые пролетарии (да и кадровые рабочие) вовсе не торопятся автоматически переключиться на предписанные образ мыслей и поведение. Большинство продолжали предпочитать свои личные интересы «строительству социализма»; текучесть кадров стремительно выросла, а производительность труда снизилась. Член Политбюро Лазарь Каганович считал, что причина текучести кадров — появление среди пролетариата масс новых рабочих, которые нередко приносят с собой мелкобуржуазные настроения, а партийные лидеры заявляли, что главная задача, которая перед ними стоит, — «перевоспитание вновь пришедших на заводы в духе, способствующем выполнению исторических задач пролетариата». Партийные директивы напоминали мастерам, из последних сил учившим толпы новичков труду на заводах, что они обязаны заботиться и о повышении культурного уровня рабочих, чтобы создать нового человека, на котором могла бы покоиться социалистическая система. Политические инструкторы приняли вызов, проводя новые лекции, организуя читательские кружки и выпуская новые газеты. Политическое обучение отнимало столько времени, что заводское руководство начало жаловаться на ежедневные встречи, мешавшие функционированию заводов. Тот факт, что политическая работа расширялась даже в ущерб промышленному производству, подчеркивает, какую важность партийные деятели придавали политпросвещению.

Партийные пропагандисты желали научить крестьян и рабочих приносить личные интересы в жертву ради коллектива. Согласно советской идеологии, отдельные люди могли реализоваться, только вступив в коллектив, а новый советский человек должен был освободиться от эгоизма и себялюбия. В отличие от либерально-демократических систем, выстраивавших либеральную субъективность, основанную на частной собственности и индивидуальных правах, советская система способствовала субъективности нелиберальной, в которой частная жизнь была уничтожена, а индивиды мог-ли открыть свои лучшие черты, только участвуя в общественном целом. Один из моральных принципов советского педагога Антона Макаренко заключался, по его словам, в том, что «интересы коллектива стоят выше интересов личности». Он считал, что члены коллектива связаны таким долгом, который выходит за пределы дружбы и требует совместного участия в работе коллектива. Из принципа коллективизма проистекали и другие ценности и качества. Макаренко говорил о «фактической солидарности трудящихся», о «ликвидации жадности», об «уважении к интересам и жизни товарища». В 1933 году, обращаясь к одному из пионерских вожатых, Каганович задавал ему вопрос, насколько советские дети ушли вперед в отношениях друг с другом, в деле избавления от прежнего образа мыслей — от эгоизма, гордыни, себялюбия и других дурных элементов, сохранившихся от прошлого.

Первая пятилетка была переходным этапом — временем для строительства социалистической экономики и создания нового советского человека. Как только первая пятилетка и коллективизация завершились, Сталин и другие лидеры коммунистов сочли, что капитализм и мелкобуржуазная среда в стране ликвидированы.

Теперь новый советский человек мог стать реальностью. Советские рабочие, освобожденные от оков капиталистической эксплуатации и имеющие возможность наслаждаться плодами собственного труда, могли наконец в полной мере осуществить свой потенциал как в промышленности, так и в жизни. Это был поистине прометеевский скачок вперед с точки зрения не только промышленного прогресса, но и человеческого развития.

В последние годы указанного десятилетия советские деятели, теоретики и писатели приветствовали появление нового человека. Съезд детских писателей в 1936 году призывал литераторов помочь «формировать сознание и характер будущего гражданина бесклассового социалистического общества, будущего борца за торжество коммунизма во всем мире». Один из участников съезда, В. Бубенкин, заявил, что советское общество «рождает нового человека, рождает здоровые понятия, здоровые вкусы, здоровые привычки», и отметил, что задача писателей — «создать такие книги, которые прививали бы детям новые, благородные, коммунистические качества».

Один из комсомольских журналов сообщал, что Советский Союз создает «поколение новых людей, для которых ложь, непорядочность, шовинизм, лицемерие… и другие мерзости буржуазного общества чужды». Таким образом, ожидалось, что новый советский человек будет свободен от эгоизма, себялюбия и лицемерия капиталистического общества. Преданность коллективу позволит про-явиться лучшим качествам людей — их бескорыстию, скромности, честности и искренности.

Горький добавил к чертам нового человека героизм. Он утверждал, что отдельные люди не лишены внутренней силы и красоты, но эти качества невозможно реализовать, если ограничиться эгоистичными целями. Рабочие могли осуществить свой геройский потенциал, лишь мобилизуя личную силу воли и энергию на служение высокой цели социализма. Хотя в идеях Горького были отчетливо слышны ницшеанские нотки, он не считал, что сверхчеловеческие способности свойственны исключительно сверхлюдям. Напротив, он утверждал, что каждый человек, способный отказаться от собственных эгоистичных интересов, может стать героем и помочь подтолкнуть человечество в сторону коммунизма. По словам Горького, новому человеку предстояло «создать всемирное братское общество, каждый член которого работает по способности, получает по потребности».

Стахановское движение, начавшееся в 1935 году, создало героев-рабочих, ставших воплощением нового советского человека. Когда прозвучало сообщение, что донбасский шахтер по имени Алексей Стаханов сумел добыть более ста тонн угля в одну смену, нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе приказал провести широкую рекламную кампанию, превратив Стаханова в героя. В скором времени стахановцы начали ставить производственные рекорды и в других отраслях промышленности, часто экспериментируя с оборудованием и нарушая сложившийся распорядок работ. Стахановская погоня за рекордами мешала руководителям заводов упорядочить работу. Но это бурное проявление творческого начала рабочих соответствовало представлению партийных деятелей, что в социалистическую эпоху производительность труда рабочих уже ничем не будет ограничена. Как писал Горький, «стахановское движение — вулканическое извержение массовой энергии, извержение, пробужденное колоссальными успехами, которых достиг труд, осознанием… его власти освободить трудящееся человечество от ига прошлого». Будучи коллективными собственниками средств производства, рабочие могли использовать личную изобретательность для того, чтобы решительным образом увеличить объем промышленной продукции. Характерными чертами нового советского человека были творческий труд и целеустремленность. В отличие от рабочих при капитализме, такой человек обнаруживал, что труд обогащает его и позволяет достичь самореализации.

На I Всесоюзном совещании стахановцев Сталин назвал их «люди новые, особенные». Один за другим стахановцы описывали свое личное преображение. Многие подчеркивали собственное скромное происхождение и ту степень эксплуатации и бедности, которой подвергались их семьи. Сам Стаханов рассказал, что родился в бедной деревне и мальчиком с рассвета до заката таскал мешки зерна для кулака — хозяина мельницы. Его «настоящая жизнь» началась только после того, как он стал советским шахтером и героическим рабочим. А. В. Душенков признался, что прежде был «неактивным и непросвещенным рабочим», но, став стахановцем, с удивлением обнаружил, какая перемена с ним произошла. Выступавший на совещании пропагандист заявил, что стахановское движение превратило неуправляемых рабочих и пьяниц в героев труда, и выразил гордость за то, что принял участие в великом процессе переделывания людей, который происходит в стране.

Советская власть подчеркивала материальный уровень и культурное развитие стахановцев. Участники совещания комбайнеров-стахановцев рассказывали, что покупают велосипеды, граммофоны и книги. В советских журналах особое внимание стало уделяться красивой одежде, воплощавшей культурную зрелость стахановцев, особенно женского пола. Пропаганда показывала, как живут стахановцы: у них новые и просторные жилища, которые они поддерживают в идеальной чистоте и со вкусом украшают. Да и в культурном плане эти люди — всем пример: часто посещают лекции, кино и театры. Хорошая одежда стахановцев и их культурное времяпрепровождение символизировали появление нового советского человека. Стахановцы стали живым свидетельством того, насколько далеко продвинулся Советский Союз в деле построения современного, процветающего социалистического общества. Не случайно первые рабочие-стахановцы были крестьянского происхождения, а их стахановские автобиографии подчеркивали перерождение отсталого крестьянина в сознательного рабочего, превращение неотесанного деревенского парня в культурного горожанина. Стахановцы, символ нового советского человека, были не просто рабочими-героями. Они раскрыли свой потенциал во всех сферах, и их жизнь — и с производственной, и с культурной точки зрения — должна была послужить примером того, как люди меняются при социализме.

Став образцом для всех, стахановцы, как считалось, повышали материальный уровень всех рабочих и крестьян. В 1933 году Сталин говорил: «Социализм требует не лодырничанья, а того, чтобы все люди трудились честно, трудились не на других, не на богатеев и эксплуататоров, а на себя, на общество. И если мы будем трудиться честно, трудиться на себя, на свои колхозы, — то мы добьемся того, что в какие-нибудь 2–3 года поднимем всех колхозников, и бывших бедняков, и бывших середняков, до уровня зажиточных, до уровня людей, пользующихся обилием продуктов и ведущих вполне культурную жизнь». Емельян Ярославский, отмечая «ведущую роль» членов партии и стахановцев, отметил, что их личный пример может привлечь отсталых рабочих, сделать их передовиками и перевоспитать. Считалось, что, в отличие от капиталистического общества, в СССР невозможно получить материальную выгоду от эксплуатации других людей, а повышение уровня жизни в будущем предстоит всем. Защищая право комсомольцев на материальные потребности, комсомольский лидер Александр Косарев заявил, что советская молодежь не желает присваивать продукты чужого труда — комсомольцы знают, что достичь выгод для себя они могут лишь путем повышения жизненного уровня всего коллектива, в котором живут и работают.

С практической точки зрения партийные деятели использовали стахановские рекорды для повышения производственных норм и прославляли материальное благополучие стахановцев, чтобы добиться от рабочих повышения выработки. Но те, кто считает стахановское движение лишь циничной попыткой повысить производительность труда, упускают более широкий его смысл. Провозглашенное в 1934 году достижение социализма подразумевало, что впервые в истории рабочие смогут в полной мере наслаждаться плодами своего труда. Выступая на XVII съезде ВКП(б), Сталин заявил: «Социализм означает не нищету и лишения, а уничтожение нищеты и лишений, организацию зажиточной и культурной жизни для всех членов общества». Как он добавил, «марксистский социализм означает не сокращение личных потребностей… а всестороннее и полное удовлетворение всех потребностей культурно-развитых людей».

Хотя социализм наступил, партийные лидеры не ожидали, что преобразование людей совершится само собой. Сам Сталин в речи 1935 года признал: на то, чтобы переделать человеческую психологию, уйдет немало времени. Советская власть, веря в могущество экономических факторов и в их способность изменить образ мыслей и действий отдельных людей, вместе с тем полагалась на средства культуры и образования, которые должны были помочь созданию нового человека. Искусство и литература сталинской эпохи транслировали коллективистские ценности, а литературные герои воплощали качества нового человека — самопожертвование и бескорыстную службу на благо коллектива. Кроме того, советская власть разработала новые основы для самоидентификации, желая, чтобы рабочий или крестьянин ассоциировал себя с большим коллективом, связанным с построением социализма.

Проект заводской истории, к примеру, подразумевал, что рабочие будут описывать, чем они занимались на заводе в прошлом и чем занимаются в настоящее время. Этот ритуал подталкивал их к самоидентификации с рабочим коллективом и к самоутверждению через участие в советской индустриализации.

Йохен Хелльбек убедительно доказывал, что советская власть стремилась сделать из людей субъектов революции. Советские учреждения и пропаганда стремились не подавить у людей чувство собственного «я», не уничтожить его, а воспитать сознательных граждан, которые будут добровольно участвовать в строительстве социализма и идентифицировать себя с ним. Таким образом, государственная власть была продуктивной: она могла предложить людям логически последовательное самоощущение и чувство цели.

Процесс создания нового человека требовал интенсивной саморефлексии и работы над собственным преобразованием. Советские публикации убеждали людей проверять свои знания, повышать уровень культуры и «работать над собой». Чтобы граждане размышляли о своей жизни и понимали собственную роль в строительстве социализма, советская власть подталкивала их к написанию и озвучиванию автобиографий, а порой и требовала этого.

Необходимость подобных автобиографических размышлений была важной субъективизирующей практикой, нацеленной на формирование у людей чувства собственного «я». В первую очередь члены партии, но также и многие другие граждане были обязаны рассказывать историю своей жизни, которая вписывалась в более широкое революционное повествование о построении социализма. Кроме того, автобиографические размышления подталкивали людей к самосовершенствованию, заставляя их признать свои эгоистичные привычки и переключить внимание на героическое и коллективное дело социалистического строительства.

Конечно, подобная постановка вопроса позволяла повысить уровень поддержки партии в обществе. Но партийные деятели считали, что понимание своей жизни в этом ключе необходимо и для личного роста человека. А они хотели повысить уровень образования и культуры всех советских граждан. Советская система была до крайности репрессивной, она отправляла в тюрьму и даже на смерть тех, кто ей не соответствовал, но ее власть имела и положительные последствия. Тем гражданам, которые делали выбор в пользу официальных ценностей, СССР давал возможность самореализации, позволяя избежать конкуренции и отчуждения, свойственных капиталистической системе, и принять участие в выполнении всемирно-исторической задачи построения социализма, а также развить лучшие качества в себе самих. Хотя идеал нового человека редко находил практическое воплощение, он представлял собой политическую альтернативу либеральному индивидуализму.

Итак, концепцию нового человека можно проследить до Французской революции, когда принцип верховенства народа потребовал создания добродетельных граждан, которые, перестав быть подданными, начнут управлять государством и защищать его по собственной инициативе. Развитие социальных наук вызвало к жизни новые формы власти, в том числе власть ученых-социологов, стремившихся изменить поведение человека. К концу XIX — началу XX века многие социальные мыслители и политические деятели стремились создать новый тип человечества, который соответствовал бы современной индустриальной цивилизации. Многие из них соглашались, что индивиды должны слиться в коллектив — как в целях достижения успеха, так и для того, чтобы принести пользу обществу в целом. Одним словом, усилия советской власти по созданию нового человека вписывались в рамки более широкого современного этоса, который требовал не только рационального общественного порядка, но и наличия индивидов, настроенных на слияние с коллективом, которые были бы способны полноценно функционировать в эпоху массовой промышленности. Впрочем, у нового советского человека были свои отличительные черты. Необходимым условием его/ее формирования была полностью государственная экономика, построенная вокруг тяжелой промышленности, без частной собственности или свободного рынка. Советский коллективизм представлял собой не модифицированную версию либерализма, а решительный отказ от мелкобуржуазного индивидуализма — в Советском Союзе индивид мог раскрыть свой человеческий потенциал, только став частью коллектива. Идеал нового советского человека относился к женщинам не в меньшей степени, чем к мужчинам, и советское правительство выступало (по крайней мере в теории) за абсолютное равенство женщин с мужчинами в экономической и общественной жизни. Кроме того, в отличие от нового нацистского человека — мужчины-солдата, чьей главной целью была защита Германии от «вырождающейся» Европы, — новый советский человек должен был стать универсальным идеалом всего человечества.

Универсальность этой модели подтверждалась советской национальной политикой. Партийные деятели считали нового советского человека образцом для всех граждан, в том числе и для представителей национальных меньшинств, и, в отличие от правителей европейских колоний, стремились не увековечить разницу между управителями и управляемыми, а сделать население однородным.

Адиб Халид подчеркивает, что хотя советская власть (подобно турецким кемалистам) заимствовала у европейских ориенталистов элементы этнической классификации различных народов, она делала это не с целью закрепить их неравенство, а чтобы добиться от всех народов политического участия и поддержки революционных перемен. Адриенн Эдгар тоже отмечает, что советские действия по эмансипации женщин Средней Азии имели мало общего с французской или британской колониальной политикой, но во многом напоминали действия стран, стремившихся к модернизации, — межвоенной Турции, Ирана и Афганистана, где власти также добивались эмансипации женщин, стремясь к созданию современного, однородного общества. Советскую национальную политику характеризовал «государственный эволюционизм» — подход, опиравшийся как на марксистскую концепцию исторических стадий, так и на европейские антропологические теории культурной эволюции, предполагавшие, что все этнические группы стремятся к общей конечной точке. Советские чиновники считали, что «отсталость» некоторых национальных меньшинств проистекает от социально-экономических условий, в которых те находятся, а не от расовой или биологической неполноценности, и верили, что могут подтолкнуть эти народы вперед на общем пути исторического развития, который приведет к социализму, а в конечном счете — к коммунизму.

В целом стремление советской власти узнать, о чем думает население, и повлиять на его образ мыслей отражало как международные тенденции, так и чисто советские особенности. В ходе Первой мировой войны правительства всех воюющих стран стремились узнать образ мыслей, мнения и «политические настроения» людей и на все это повлиять. Массовая политика и массовая война требовали мобилизации населения и сознательного, активного участия народа в политике. Как утверждал Джошуа Сэнборн, царское правительство обнаружило опасность сочетания массовой политики с правлением меньшинства после того, как приступило к массовой мобилизации в Первой мировой войне. Оно было свергнуто, а вслед за ним — и Временное правительство. Коммунисты решили проблему массовой политики и ее центробежных сил, установив, при помощи политической пропаганды и цензуры, монополию на ресурсы для мобилизации. Иными словами, они успешно сочетали правление меньшинства и массовую мобилизацию, эффективно использовав методы военного времени и сделав их постоянными.

В самом широком смысле первопричиной советского надзора и пропаганды было изменение самой природы политики в эпоху, с одной стороны, верховенства народа, а с другой — массовой войны. В деспотических режимах старого порядка от населения ожидали только верности монарху. В современных же политических системах, даже недемократических, граждане должны были играть важную роль в политике, а для этого иметь представление о национальных интересах страны и о своей роли в достижении их.

В современную эпоху политическая власть стала скорее внутренней, чем внешней, и стремилась не столько подчинить людей, сколько добиться их участия в политике. Теперь государственным деятелям необходимо было знать, о чем думает народ, и иметь возможность повлиять на его мысли. Первая мировая война сделала эти задачи неотложными и породила новые методы слежки и политического образования. Эти методы оказались востребованы в советском государстве и стали неотъемлемой частью устройства СССР, поскольку советская власть, несмотря на свой авторитарный характер, стремилась воспитать революционных граждан, которые построят новое социалистическое общество.

Отнюдь не было случайностью то, что именно на этом этапе тотальной войны к власти в России пришло правительство, которое основывалось на четко выраженной идеологии. Мобилизационные требования массовой войны повлекли растущую идеологизацию, особенно широко распространившуюся к началу Второй мировой войны. Впрочем, на завершающем этапе Первой мировой войны пропаганда в Англии и во Франции уже включала в себя вильсоновскую риторику, провозглашавшую новый, демократический мировой порядок. Кроме того, в годы войны возник новый тип политического деятеля — демократический военный лидер. Примерами таких лидеров могут служить Клемансо, Ллойд Джордж и Вильсон, которые обращались напрямую к населению, опираясь на свою харизму и ораторское искусство. Впоследствии этот стиль будет отточен Черчиллем и Рузвельтом. Призыв к массам с опорой на интеллектуально и эмоционально привлекательную идеологию характеризовал мобилизационную политику не только cоветской власти, но и всех государств межвоенной Европы. Несмотря на очень разные послания — демократия и национальное самоопределение (либерализм), защита расы (фашизм), пролетарская революция (социализм), — все политические деятели опирались на идеологию и новые средства массовой информации, чтобы добиться народной поддержки.

Оглавление

Благодарности………………………………………………..7

 

ВВЕДЕНИЕ …………………………………………………………………………. 12

Преобразование общества…………………………………………………………….. 16

Массовая политика и массовая война……………………………………………. 22

Построение социализма …………………………………………………………………. 24

Обзор глав ……………………………………………………………………… 30

Глава 1

СОЦИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ…………………………………………………….. 34

Камерализм, социальные науки и происхождение

социального обеспечения ………………………………………………………………. 37

Социальная сфера в России……………………………………………………………. 50

Социальное обеспечение и война ………………………………………………….. 56

Советское социальное государство ……………………………………………….. 74

Глава 2

ЗДРАВООХРАНЕНИЕ …………………………………………………………………….. 101

Социальная медицина и государство…………………………………………… 104

Социальная гигиена………………………………………………………………………. 121

Иностранные влияния в советском здравоохранении……. 140

Физическая культура и ее милитаризация ………………………………….. 152

Глава 3

РЕПРОДУКТИВНАЯ ПОЛИТИКА ………………………………………………… 170

Рождаемость и национальное могущество………………………………….. 172

Контрацепция, аборт и репродуктивное здоровье……………………… 183

Поддержка материнства и семьи………………………………………………….. 193

Евгеника…………………………………………………………………. 210

Уход за детьми и их воспитание …………………………………………………… 225

Глава 4

ПОЛИТИЧЕСКИЙ НАДЗОР И ПРОПАГАНДА…………………. 241

 

Наблюдение за настроениями в обществе………………………………………. 242

Пропаганда военного времени …………………………………………………….. 249

Советский политический надзор …………………………………………………. 258

Политическое просвещение …………………………………………………………. 279

Новый советский человек …………………………………………………………….. 295

Глава 5

ГОСУДАРСТВЕННОЕ НАСИЛИЕ ………………………………………………… 313

Истоки насилия в модерном государстве ……………………………………. 318

Интернирование, депортации и геноцид

в годы Первой мировой войны…………………………………………………….. 332

Гражданская война в России и 1920-е годы …………………………………. 338

Коллективизация и паспортизация……………………………………………… 352

Массовые операции ………………………………………………………………………. 364

Национальные операции………………………………………………………………. 385

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ………………………………………………………………………………… 399

Архивные фонды, которые использовались

при подготовке текста………………………………………………………………………. 409

Список сокращений …………………………………………………………………………. 414

Именной указатель ………………………………………………………………………….. 415