Алексей Иванов. Бронепароходы

Рипол Классик

Этот захватывающий исторический роман современного прозаика сразу и заслуженно стал бестселлером. Он посвящен малоизвестным событиям Гражданской войны в послереволюционной России. Основной темой, как понятно по названию, является использование водного транспорта в противостоянии белых и красных. Пароходы, которые до революции возили по Волге и Каме пассажиров и грузы, теперь спешно переоборудуются для боевых действий. Их обшивают бронелистами, ставят вооружение, какое удалось найти. Капитаны и команды этих судов – в большинстве своем те же люди, которые еще недавно занимались мирными перевозками. Почти все они хорошо знают друг друга, но теперь оказались на разных сторонах трагического противостояния.   Именно людям и их судьбам автор уделяет значительную часть внимания.

Но не только революционной стихией и человеческими страстями наполнен этот роман. Реки были промышленными артериями царской России, и после революции представители крупного бизнеса стараются сохранить и перестроить свои предприятия с учётом изменившихся условий. Прежде всего, это нефтяная компания Нобелей, которая пытается наладить отношения с новой властью. Наперегонки с ними тем же самым занимается и представительство английской компании «Шелл», им тоже надо нефтью с бакинских нефтепромыслов торговать. А это Каспийское море, в которое, как известно, впадает Волга. А на Волге вовсю война…

Кроме белых и красных, есть в романе не всегда ясно прочитываемая третья сила – прогресс, развитие, которое идет даже посреди хаоса. И иногда прямо из него рождается.

 «Винтовой пассажирский теплоход назывался «Вадим Аршаулов». Иван Диодорович был знаком с Вадимом Павловичем — встречал его в московском доме Дмитрия Платоновича Якутова. Инженер Аршаулов разработал дизель для знаменитого лайнера «Бородино»; «бородинская» серия из четырнадцати судов позволила «Кавказу и Меркурию» выиграть в «состязании лайнеров». Признавая заслуги инженера, одному из теплоходов победоносной серии компания дала имя «Аршаулов». Однако Иван Диодорович думал об этом с тёмной горечью. После революции Вадим Павлович бежал от большевиков за границу, а лайнер его имени большевики приспособили под свой штаб.

Длинный теплоход по привычке пришвартовался к «меркурьевскому» дебаркадеру города Осы. На приподнятом берегу вздымался белый Успенский собор, окружённый садом; за кронами синел круглый купол Троицкого собора. Вооружённые пароходы, в том числе и «Лёвшино», стояли у пристаней под парами. В Осе красные собрали оба дивизиона бронефлотилии — «чекистский» и «матросский». Теперь флотилия была частью Отряда особого назначения, которым командовал бывший штабс-капитан Аплок. Отряд сформировали для разгрома восстания на Ижевском и Воткинском заводах.

Иван Диодорович не знал, зачем его вызвали к Аплоку.

На берегу сновали красноармейцы, разгружались подводы, автомеханик копался в моторе броневика, дымили полевые кухни, артиллеристы, матерясь, вручную катили по лужам гаубицу с рогожным чехлом на стволе.

Часовой остановил Нерехтина у мостков на дебаркадер.

— Пропусти, боец! — тотчас донеслось с галереи «Аршаулова».

Это крикнул Ганька Мясников, комиссар первого дивизиона.

Штаб Отряда особого назначения размещался в носовом ресторане. Ивана Диодоровича встревожило, что его ждали здесь одни командиры: сам Аплок, начальник штаба и комиссар отряда, а с ними — чех Лангер, новый командир флотилии, и матрос Кириллов, командир первого дивизиона.

— Вот он, Нерехтин! — Ганька хлопнул Ивана Диодоровича по спине, словно давнего приятеля. — Следствием определён как свой! Ещё в затоне подавил контрреволюцию у себя на борту, потом возил продразвёрстку. Военные действия с пароходом врага осуществлял всерьёз, так что моя партийная рекомендация при нём чистая и в комплекте. Доверенный товарищ».

 

Мария Видясова, Владимир Орлов. Алжир у трех дорог

Садра

Книга видных отечественных исследователей посвящена истории Алжира, от древности и Средневековья до наших дней. В старину на эти земли претендовали владыки Востока и Европы, сюда отправлялись эскадры кораблей и армии. Тысячелетия назад здесь основали свои первые колонии финикийцы, затем появились представители Карфагена, а после его падения — Рима. Их сменили вандалы и византийцы, а затем — арабы, принёсшие ислам, свою культуру и арабский язык. На алжирской земле менялись династии правителей, их титулы и эмблемы государств. Процветали торговля и пиратство, развивались наука и искусство.

Во второй половине XVI века повелитель Алжира Хайдар Барбаросса стал вассалом самой могущественной в то время империи — Османской. Но империя слабела, и в 1710 году алжирский бей Баба Али Чауш отказался платить Стамбулу дань, хотя Алжир официально ещё остался частью Османской империи.

В 1830 году, после, казалось бы, небольшого инцидента, вошедшего в историю под названием «Инцидент с веером», французы начали блокаду алжирских портов, а 5 июля 1830 года, произвели морскую бомбардировку своим флотом и начали вторжение на алжирскую территорию. Войска местного правителя, Хусейна ибн Хусейна, не смогли оказать им сопротивления, но местные жителями десятилетиями боролись с захватчиками.

«Алжирцы были недовольны тем, что французскую мини-делегацию возглавляет не Луи Жокс, а малоизвестный банковский менеджер. Однако в том и заключалось его преимущество. Появление слишком узнаваемой персоны на негласной встрече исключалось. Поэтому де Голль остановил свой выбор на Помпиду, который взял в банке отпуск для занятий «зимним спортом», ну и для того, чтобы посоветоваться с Талейраном. Его горнолыжная прогулка в поезде туда и обратно несколько затянулась.

Пятого марта, после второй встречи в узком формате, которая прошла для большей конспирации не в Люцерне, а в другом швейцарском уголке, двое алжирцев вышли с кислыми лицами, ибо выяснилось, что французы не хотят отдавать ни Сахару, ни гавань Мерс-эль-Кебир. Между тем Мишель Дебре громогласно заявил: «Сахара это французская земля, а ее жители – французские граждане».

На это ВПАР столь же четко ответило: «Сахара алжирская земля, а ее жители – не французские граждане». Как результат, официальные франко-алжирские переговоры были отложены: они открылись 20 мая 1961 г. в Эвиане и тянулись до 18 марта 1962 г., неоднократно прерываясь. В полдень 19 марта на всей территории Алжира был прекращен огонь.

Эвианские соглашения предусматривали проведение референдума о независимости Алжира и его ассоциации с Францией. ВПАР гарантировало личную безопасность и неприкосновенность имущества европейских поселенцев, которым надлежало сделать выбор между алжирским и французским гражданством. Франция получила преимущественное право на добычу сахарских нефти и газа, признанных собственностью Алжира. Военные базы Франции сохранялись в нем на правах аренды; в обмен она обязывалась оказывать Алжиру финансово-экономическую и техническую помощь в не меньшем объеме, чем прежде. Однако мир в Алжире еще не наступил».

 

Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре: Пересказ Николая Голя

БХВ-Петербург

В красочном издании, предназначенном для юных читателей, в позе пересказана эпическая поэма, одна из жемчужин мировой литературы, со своим неповторимым героическим сюжетом и сказочными приключениями главных героев.

Могучий и мудрый владыка Аравии царь Ростеван, не имея сына-наследника, и чувствуя, что силы уже не те, принял решение передать власть своей единственной дочери-красавице по имени Тинатин.

По случаю восшествия Тинатин на трон в царстве решили устроить великий праздник, устроили пир, на котором всех развлекали певцы, танцоры и музыканты. Но только главный военачальник, любимцем царя молодой Автандил, не мог отвести глаз от прекрасной царицы. Он ее любил давно, и как считал — безнадёжно.

А после окончания этого большого и долгого пира царь решил отправиться на охоту. Добыча была знатной.

Но когда уже стали собираться домой и протрубили отбой, царь незнакомого одинокого всадника, облаченного в тигриную шкуру, причем на одном боку висел меч в чеканных ножнах, на другом — тяжёлая плеть.  Всадник сидел на вороном коне в мрачном раздумье.

 «— Кто бы он ни был, — воскликнул Ростеван, — пусть станет гостем на празднике! Милости просим! — и велел пригласить его к общему веселью.

Но посланец, отправленный к незнакомцу, вернулся ни с чем: тот, ушедший в свои мысли, не пожелал ни слова молвить. Ростеван был удивлён и обижен: что ж это за невежа такой!

И тогда уже не один, а двенадцать челядинцев поскакали к чужеземцу. И вновь он поначалу не обратил на них внимания, а когда стали они настойчивей, взмахнул плетью и, даже не вынимая из ножен меча, разметал всю дюжину по сторонам. Потом огляделся кругом, словно очнувшись и прозрев, воскликнул: «Горе, горе!» — и, натянув поводья, пустил вороного вскачь.

Ростеван с челядью и гостями кинулся догонять его, да не тут-то было: воин, облачённый в тигриную шкуру, бесследно скрылся в тумане. Тяжёлые мысли охватили Ростевана. Не до охоты стало ему, не до веселья. Мрачно удалился он в свою опочивальню и долгие дни оставался там, никого к себе не допуская. Всё думал: кто же этот незнакомец, внезапно появившийся и мгновенно исчезнувший, словно свалился с небес и провалился сквозь землю, — человек или дьявольское наваждение? В чём тайный смысл тигриной шкуры, в которую он облёкся? И что означали слова «горе, горе»? О своей беде вёл он речь или другим пророчил несчастье? Не самому ли Ростевану и его Аравии?»

 

Джалаладдин Руми. Дорога превращений

Теревинф

В этой книге собраны притчи из поэмы Руми «Маснави», заново переведенные известным ученым, поэтом, библеистом и знатоком древних языков Дмитрием Щедровицким. Им же написана вступительная статья, в которой рассказывается об истоках прославленной поэмы.

Руми родился в 1207 году, в городе Балхе на территории Афганистана. Его отец был известным богословом, а мать происходила из рода правителей Балха. Впоследствии семья переехала в город Конья, что в Малой Азии. Это произошло перед самым нашествием полчищ Чингисхана. Джалаладдин получил образование сначала дома под руководством отца, а потом уехал учиться в Дамаск и Алеппо.

Впоследствии именно в честь нового места жительства поэт взял себе псевдоним Руми, что означало жителя этого региона, именовавшегося Рум и бывшего в прошлом частью Византийской державы.

В одной из притч рассказывается о бедуине, который встретил странствующего мудреца. Тот спросил, что бедуин везет на своем верблюде, и получил ответ: в одной корзине зерно, а в другой песок, чтобы уравновесить груз. Мудрец посоветовал выбросить песок и поровну разложить зерно в обе корзины. Так не придется тащить лишнее, верблюд сможет идти быстрее. Но бедуин не принял совета, поскольку мудрец был скромно одет и шёл пешком…

Каждая притча снабжена философским пояснением от Дмитрия Щедровицкого, многие дополнены также этико-психологическими комментариями Марка Хаткевича.

«Казвинец, выведенный в притче, желает лишь одного — чтоб о его «силе львиной» повсюду «прошла молва». Следовательно, «лев» для него — не отражение его внутренней сути, а чисто внешнее украшение, которое призвано выставить его сильным в глазах окружающих людей. Итак, казвинец стремится «не быть, но слыть», и само испытание страданием выявляет в нем это противоречие между «внешним львом» и «внутреннем зайцем». Разумеется, находясь в таком состоянии, человек совершенно не готов к вступлению на суфийский путь, требующий прямоты и решительности. Только совершив мужественный выбор и пройдя все испытания, суфий обретает власть над собой и окружающими обстоятельствами: «Знай — перед тем склоняются светила, // В ком власть душа над телом захватила». Согласно астрологии, судьба человека определяется звездами; но тот, кто вышел из-под власти плотского начала, «управляет светилами», т.е. получает власть над своей судьбой. Такого человека «ни адский жар, ни солнце не сожжет»: как в Библии, так и в Коране земная история человечества уподобляется ночи, а мир грядущий, в котором присутствие Бога станет явным для людей, — восхождению «Солнца Праведности», дневному «жару». Вынести это, нестерпимое для нечестивых, сияние «Божьего лика» и наслаждаться им смогут лишь души, закаленные в горниле земной жизни и «воцарившиеся» над своей низшей природой, подобно льву в царстве зверей».