Лучшие книги 2022

советская мода

Мэган Виртанен. Советская мода. 1917–1991

Дримбук

Модные явления первых лет СССР являли собой сочетание общемировых тенденций «ревущих двадцатых» годов и сугубо советских представлений о том, что прилично носить трудящимся женщинам и мужчинам. И всё это с поправкой на то, что после Первой мировой войны, революции и Гражданской войны восстающая из разрухи Страна советов никак не могла обеспечить своим жителям возможность свободно покупать не только предметы роскоши, но и обычную модную одежду.

Поэтому косметика стала считаться неприличной, шелковые блузки – буржуазным пережитком. «Журналы полнились ядовитыми фельетонами о нэпманских вкусах, представлявших собой явный буржуазный пережиток: фраки, золотые перстни, шиншилловые шубы. На деле нэпманов было не так много, а тех, к кому можно было приложить тогдашний термин «совбуры» («советские буржуа»), — и того меньше. Однако их двубортные шевиотовые костюмы и узконосые полуботинки «от Зеленкина» из солодовниковского пассажа на Кузнецком мосту, лисьи горжетки и бриллианты, кольчужные металлические ридикюли и светлые фетровые боты были слишком заметны на фоне общей бедности».

Кожаные куртки «а ля чекист» вышли из моды довольно быстро. Знаменитая юнгштурмовка, вариация на тему униформы молодых немецких коммунистов, продержалась намного дольше. Кроме утилитарного удобства этот комплект из гимнастерки и штанов обходился не слишком дорого. Даже с учетом ботинок, тоже полувоенного образца. В 1920-х его носили и девушки, и юноши в обычной жизни. А в качестве походной одежды юнгштурмовку можно было видеть и позже.

Но потом жизнь стала налаживаться, стремление хорошо выглядеть перестало восприниматься как нечто чуждое. В Москве и Ленинграде появились Дома моды, начался выпуск журналов и показы моделей одежды.

«В 1930-х годах высшее руководство страны выглядело скромно. Ранг чиновника можно было определить только по ткани костюма — бостон или шевиот, или по коже сапог — яловая или хромовая. Случались и исключения: опись личного гардероба генерального комиссара государственной безопасности Генриха Ягоды, составленная при аресте в 1937 году, включала 21 пальто и 22 костюма, причем большинство из них иностранного производства.

Жены высокопоставленных лиц заказывали пошив платьев в престижном ателье Наркоминдела на Кузнецком мосту. Там одевали, например, Полину Жемчужину (жену Молотова) и Надежду Аллилуеву (жену Сталина). Славилась и мастерская московского горкома Союза советских писателей, а также ленинградское трикотажное Ателье №1, прозванное в народе «Смерть мужьям» за невероятно высокие цены — его клиентками были жена главы управления НКВД по Ленинграду Раиса Копылянская и актриса Алла Тарасова.

Актрисы МХТ ввели моду на одновременное ношение бриллиантовой броши и ордена Ленина — первая сияла на воротнике крепдешиновой блузки, второй крепился на лацкан строгого темного жакета».

рагнарёк

Антония Сьюзен Байетт. Рагнарёк

Лайвбук

В центре этого романа, автор которого была отмечена Букеровской премией, – история девочки, которая живет во время Второй мировой войны. Ей всего пять лет, но она хорошо умеет читать. И ничего не помнит о мирных временах, знает их только по рассказам взрослых. Она с мамой живет в английской провинции, там жизнь кажется спокойной и нет бомбежек как в Лондоне и крупных городах. Однако все вокруг говорят о войне, и отец героини, летчик, сражается на фронте. От него давно нет никаких известий.

У девочки есть книга скандинавских мифов, и их воинственные сюжеты переплетаются в ее восприятии с суровой, тревожной реальностью. Истории о древних богах, которые любили битвы и золотые чаши искусной тонкой работы отвлекают от тревожного ожидания, но одновременно настраивает на печальный лад. Ведь скандинавская космогония — это не только о богах, которые бились с великанами на краю мироздания. Это и неизбежность Рагнарёка, конца и крушения всего и вся.

Но когда малышка дочитывает до последней битвы, всепожирающего огня и великого змея, ее собственная жизнь внезапно меняется. С фронта возвращается отец, живой и веселый. Можно ехать обратно в город, в родной полузабытый дом. Вот только на адаптацию к жизни в деревне и сопротивление тревоге ушло так много сил, что теперь их почему-то не хватает, чтобы привыкнуть к миру.

«Светомаскировку сняли. В окно спальни светила луна, на потолке плясали причудливые тени: кнуты, метлы, змеи перед броском, мчащие волки. Совсем маленькой она боялась теней. Теперь — упоенно вглядывалась, высматривала в их мелькании удивительных существ, придумывала о них истории.

Тени на потолок бросал молодой ясень, по обычаю этих живучих деревьев, сам себя посадивший семечком прямо на пороге садового сарая. Отец сказал, что ясень нужно срубить. Дикому лесному дереву не место в городском садике.

Девочка любила ясень и любила отца, возвращенного ей вопреки всем мрачным предчувствиям. Она смотрела, как отец напевая рубит живое деревце и превращает его в дрова: ствол, ветки, поленья, щепа… И словно какая-то дверь захлопнулась для нее. Нужно привыкать жить обыденно, повторяла себе девочка, в этих вот комнатах, в этом саду. Она снова дома, и снова вдоволь масла, сливок, меда, и все такое вкусное. Нужно радоваться каждому мирному дню».

 

эклиптика

Бенджамин Вуд. Эклиптика

Фантом Пресс

Место действия большей части романа выглядит как одно из главных заветных мечтаний творческих людей – остров в теплом море, куда богатый меценат приглашает творцов, застрявших в творческом кризисе. Это фактически санаторий, идеальный дом творчества, возможность не думать о заработке и пропитании.

Обитатели санатория живут там под псевдонимами и могут свободно трудиться над своими проектами. Одна из художниц по имени Нелл, давно покинувшая арт-тусовку, живет здесь не один год и усердно ищет идеальную краску для великой картины, которую она когда-нибудь непременно напишет. Казалось бы, покой – то, что нужно после богемной жизни…

Но вот однажды на острове появляется молодой человек — Фуллертон. И похоже, что его тревожит не только творческий кризис. Да, он запирается в мастерской, работая над своим произведением. Но при этом Фуллертон явно чего-то боится. Нелл хотела бы ему помочь. Но для этого ей придется понять, от чего бежит и что пытается забыть, оставить в прошлом она сама.

«Картину я писала из обрывков воспоминаний: по невидимой мостовой в сером пальто шагал он. В фигуре ощущалось движение — эффект, достигнутый при помощи «Риполина» и беглых мазков, — а в пространстве вокруг, в этом коллаже из полуприпомненных зданий — жутковатая безмятежность. Разномастные постройки занимали большую часть холста, а поскольку моей целью было проверить, как покажет себя краска в различных техниках, элементы городского пейзажа почти не были связаны между собой: красные пожарные лестницы там, размытая серая кирпичная кладка тут; тягуче-розовые перила, деревья с белой листвой, странные желтые окна. И все же разрозненные детали образовывали единство. Взятые вместе, они складывались в нечто оригинальное. Вдоль нижнего края холста брел Джим, тонко выписанная фигура, а над ним раскинулся переливчатый, размытый, меняющийся Лондон. Это было одно из самых завораживающих полотен, какие я когда-либо писала».

 

актриса

Энн Энрайт. Актриса

Синдбад

Новый роман лауреата Букеровской премии изящно стилизован под воспоминания. Каким оно было, недавнее почти личное Прошлое? В тексте описана попытка Норы (дочери), понять, какой же была ее мать, Кэтрин О’Делл, популярная актриса прошлого, игравшей в театре и кино. Чувственная красавица, эксцентричная и обожаемая (какие у нее были мужчины), оказалась, как поняла дочь, несчастлива и закончившая свою жизнь трагически. «Мне хочется думать, что люди имеют в виду, какой она была в обычной жизни: как выглядела, когда в тапочках намазывала на тост конфитюр, или какой была матерью, или какой актрисой («звездой» между собой мы ее не называли)». Дочь не знала своего отца (пытаясь его найти и, хотя бы, узнать его имя!), и поэтому она пытается вспомнить не только факты своей жизни (рядом с матерью), но и самые яркие эмоции. Не спеша и подробно.

Книга создает иллюзию реальности биографии персонажа – былой звезды, и окружающей ее обстановке – кинофильмов, и театра. Так описано, как в 1954 году, разорвав свой американский контракт, звезда возвращается и играет Татьяну в «Евгении Онегине» на лондонской сцене. Такова была мать. А каким мог быть отец?..

 «Позже, когда ему стукнуло пятьдесят шесть, в город приехал неистовый американский режиссер ирландского происхождения, и жизнь заиграла для Бойда новыми красками. В 1973 году он ненадолго прославился как продюсер известного международного художественного фильма. Фильм, снятый на западе Ирландии в сотрудничестве с RTÉ, назывался «Моя темная Розалин», а снялась в нем, как легко догадаться, не моя мать, а американская красавица со смоляными волосами Мора Херлайи.

В те времена в Ирландии не снимали почти ничего серьезного, и шумиха вокруг единственного успешного фильма достигла небывалого размаха. Освятить камеру приехал епископ Эльфинский, остановить которого не было никакой возможности. Все отели от Лимерика до Слайго заполнились до отказа, улицы запрудили закусочные на колесах и лимузины. Для Моры Херлайи каждое утро смешивали свежий крем для лица из охлажденных ингредиентов. Оливер Рид затеял в местном пабе драку, впоследствии удостоенную памятной таблички. Фильм привел Бойда на европейские кинофестивали, на красные ковровые дорожки Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Он лично возил копию в Сидней, в Австралию, где у трапа его встречал ирландский посол…»

 

поздние ленинградцы

Лев Лурье. Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки

БХВ-Петербург

Известный питерский историк увлекательно рассказывает о новейшей истории северной столицы, уделяя внимание тем, кто создавал культуру города и формировал облик его повседневной жизни, быта и праздников. В тексте описаны происходившие в стране и городе перестроечные перемены, а также их участники: артисты и музыканты, писатели и художники, ученые и режиссеры, партработники и те, кого потом будут называть бизнесменами. Рассказывается о легендарном ленинградском кафе «Сайгон», свободных художниках, рок-самиздате, Викторе Цое и Рикошете (лидер группы «Объект насмешек»), а также криминале эпохи развитого социализма.

Это было время надежд и перемен, новых кумиров и новых идей, митингов и концертов, художественных галерей и дискуссионных клубов, в которых горячо обсуждали прошлое, настоящее и будущее. Появились кооперативы, частные рестораны, новые рынки и разнообразные товары из-за рубежа.

«Между полной лояльностью и вызывающим нонкомформизмом располагалась всё увеличивающаяся «серая зона», где говорили одно, делали другое, и частный интерес всё больше побеждал государственный…». На прилавках книжных магазинов и лотках уже открыто лежали издания, которые раньше тайком размножали на ксероксах в разных НИИ и заводоуправлениях. Возникали самые разнообразные общественные организации. Газеты перестали излагать только линию партии и стали печатать прежде недоступные широким массам материалы по отечественной истории.

«В середине 1970-х годов по Ленинграду ходила шутка: «В СССР нет безработных, но никто не работает. Никто не работает, но производство растет. Производство растет, а магазины пусты. Магазины пусты, а дома столы ломятся. Столы ломятся, а все недовольны. Все недовольны, но голосуют за».

В последние десятилетия советской власти известное выражение: человек есть то, что он ест, звучит вполне актуально. Содержимое холодильника гражданина СССР зависит не сколько от доходов, сколько от возможностей еду приобрести (через знакомых продавцов, директоров магазинов, в спецраспределителях). Только в ресторане элитная по тем временам еда одинаково доступна всем клиентам.

Энергия ресторанной стихии недаром кажется вызывающей на фоне степенного, подконтрольного советского быта. В этом карнавальном бесновании видятся призраки грядущей, несоветской жизни».

 

хроники культурного доминирования

Од де Керрос. Современное искусство и геополитика: Хроники экономического и культурного доминирования

Кучково поле

Книга французской художницы и критика посвящена анализу роли современного искусства в окружающем мире и переменах на арт-рынках. Анализируя роль искусства после окончания Второй мировой войны, Керрос подчеркивает, что искусство стало всемирно признанным и ликвидным, а затем – транслирующим идеи и стирающим границы. В тексте описаны умопомрачительные рекорды арт-рынка, использование приемов маркетинга и новые экономические функции искусства в глобальном масштабе.

В 1980-х годах в Нью-Йорке в художественных галереях и клубах начались перемены – вместо анализа произведений и деятельности художников для широких масс стали распространять скандальные и забавные случаи из жизни создателей, часто мастерски придуманные и представленные. «Отсутствие таланта больше не мешало художнику прославиться. СМИ приобрели огромное влияние: они могли произвольно наращивать стоимость арт-объекта». Множество художников устремились в Нью-Йорк, а потом эти механизмы обретения признания стали актуальны и в других местах…

В тексте рассказывается о покорении Парижа и Москвы, создании официального искусства во Франции, многообразии русского диссидентства, и открытии Китая для внешнего влияния.

Производимые в Японии манга, комиксы, видеоигры и японская кухня, милые и «кавайные», стали популярны в других странах. «Дуглас Макгрей сумел метко охарактеризовать происходящее: Япония стремится «создать образ сверхдержавы, используя культурное влияние». Он предсказал триумф «классной силы» Японии. Понятие имело успех». При этом японское искусство и культурная индустрия обогащают своё содержание, заимствуя из литературы, сказок и легенд Европы.

«До сих пор коллекционеры довольно чётко разделяли картины старых мастеров, модернистов и представителей «современного искусства». Некоторые увлекались всеми тремя, но использовали их по-разному. Эстетичные работы становились частью интерьера их домов, а предметам «современного искусства» отводилась другая роль. Международные аукционные дома, захватившие первичный арт-рынок, до 2017 г. пользовались этим, чтобы своими силами делать молодым художникам мировое имя. Отныне они, по всей видимости, решили изменить стратегию и стали перемешивать жанры между отделами ради привлечения большего числа состоятельных покупателей из разных стран. Больше нет поколения коллекционеров, которые правили арт-рынком в конце XX века. Это были состоятельные англосаксы и европейцы — образованные или желающие быть таковыми. Те, кто пришёл им на смену, оказались куда богаче, а слово «искусство» поменяло своё значение. Аукционные дома подстроились под обстоятельства и стали предлагать хорошо продуманное ассорти из того, что могло бы прийтись им по вкусу: от арт-объекта до сумочки, от модной дизайнерской работы до часов, мотоциклов, автомобилей…»

 

39 попугаев

Карина Сарсенова. 39 попугаев. Наставления для долгой и счастливой жизни

Грифон

В новой книге известной писательницы и профессионального психолога собраны короткие стихотворные притчи, в которых говорится об актуальных реалиях современности и вечных принципах, на которых основано само мироздание. Автор размышляет о том, как вырваться из круговерти навязанных стереотипов, жадности, потребительства. Погоня за призрачными ценностями часто мешает увидеть и прочувствовать действительно драгоценные моменты жизни.

В книге с изящной иронией отмечена страсть современного человека к деньгам и приобретательству, ради которого он готов надолго залезать в долги. И получается, что даже любовь проходит, но «лишь кредитов вечна власть». А на самом деле богатство — это не про деньги…

Как разобраться в том, чьими интересами и соображениями руководствуется человек, своими или теми, которые ему внушают токсичные родственники, хитрые манипуляторы и целая армия маркетологов? Автор с юмором и одновременно очень серьезно советует поучиться у котиков, которые делают лишь то, что сами хотят, едят пищу, которая им нравится. Но при этом братья наши меньшие способны показать человеку пример истинной любви. А попугаи появились в названии потому, что в прошлые века они считались самыми мудрыми птицами, способными быть связующим звеном между человеком и горним миром.

Многим кажется –

Идут вперед.

На деле движутся

Внутри своей

Точки зрения.

По кругу.

Будь себе другом,

Сделай шаг в сторону.

 

я король

Альберто Пеллай, Барбара Тамборини Подайте мне всё! Я король

БХВ-Петербург

Красочное издание рассказывает о том, родителям справиться с капризами и детскими истериками. В определенном возрасте, обычно около трех лет, они неизбежны. Это явление даже получило название «кризис трех лет». Славные малыши внезапно становятся невыносимыми, устраивая скандалы в общественных местах. Дети кричат и топают ногами, требуя купить приглянувшуюся игрушку или сладость, при этом даже самая мягкая попытка ограничения или отказа вызывает усиление этой эмоциональной бури. Если в семье как раз родился следующий ребенок, ситуация усугубляется ревностью – старший начинает яростно бороться за внимание родителей.

Но это естественный этап развития и формирования человеческой психики. Чтобы в будущем нормально взрослеть, дети должны сейчас осознать, что мир не вертится вокруг них одних. Даже у любимых мамы и папы могут быть, кроме родительства, другие интересы и занятия. Так что ребенку придется освоить управление своими эмоциями. Научиться самостоятельно есть, не обижаться на родителей, что они уделяют внимание младшему братику или сестрёнке. В книге даны практические советы, как помочь ребенку благополучно и успешно преодолеть этот этап роста.

«Справиться с капризами — это настоящий вызов для родителей, сделать этот не просто, но по крайней мере, в двух вещах вы должны быть уверенным: вы, взрослые, понимаете истинные потребности ребёнка, который находится в истерике; капризы не должны быть способом быстро получить желаемое от папы и мамы».

 

экономика творчества

Уильям Дерезевиц. Экономика творчества в XXI веке. Как писателям, художникам, музыкантам и другим творцам зарабатывать на жизнь в век цифровых технологий

Лайвбук

Творческим людям во все времена было нелегко. Развитие интернета, казалось бы, облегчило творцам путь к слушателям, зрителям и читателям. Но оказалось, что финансовую сторону дела цифровизация не слишком улучшила. Автор этой книги указывает, что в наши дни популярна легенда, происходящая из Кремниевой долины, — мол, всякий, кто имеет ноутбук и смартфон, уже владеет всем нужным для творчества. У него или нее есть и студия звукозаписи со всеми желаемыми инструментами, и камера для съемок, и приложения для самостоятельного создания электронных книг и выставления их на маркетплейс.

Вот только реальные творцы возражают: выложить свое произведение ты, конечно, можешь, но кто его купит? «При этом люди все же занимаются искусством. На самом деле даже активнее, чем когда-либо… Как авторы научились адаптироваться? А сопротивляться? Как им удается процветать – тем, кто успешен? На уровне сухой терминологии – что значит функционировать как автор в экономике XXI века?». В книге разоблачаются мифы, что можно работать по вдохновению пару часов в день и получать огромные деньги, и рассказывается на реальных примерах, как на самом деле разбираются с финансами те, кто работает в сфере искусства.

«Можно возразить и сказать, что людям искусства всегда было нелегко. В каком-то смысле да – хотя понятие «всегда» простирается не так далеко, – но кому именно было трудно? Молодым авторам, которые только самоутверждаются; тем, кто недостаточно талантлив, – а таких всегда хватало; или талантливым авторам, которым при этом не удалось найти свою аудиторию и достичь успеха. Теперь проблема еще и в том, что тебе тяжело, даже если ты добился успеха: нашел своего читателя или слушателя, завоевал уважение критиков и старших товарищей, работаешь в выбранной сфере постоянно и стабильно. Я говорил об этом с Иэном Маккеем, фронтменом хардкорных групп Fugazi и Minor Threat и главной фигурой на инди-музыкальной сцене с начала 80-х годов прошлого века. «Я знаю много кинематографистов, – сказал он, – которые вложили все сердце и душу и деньги в проекты задолго до расцвета интернета, а в итоге остались с голой задницей, потому что слишком мало людей захотели посмотреть их кино. Но так и должно быть. Сейчас же проблема в том, что ты можешь остаться с голой задницей, даже если достаточное количество людей захотело посмотреть твое кино, почитать твою книгу и послушать твою музыку».

Да, творческим людям всегда было трудно. Но есть разное «трудно». Важно, насколько. Степень этой сложности определяет, насколько ты вкладываешься в свое искусство, вместо того чтобы прозябать на работе, а от этого зависит, насколько ты будешь хорош и как много сможешь создать. Уровень задач определяет, кто будет первым. Чем меньше ты заработаешь своим творчеством, тем больше тебе придется полагаться на другие источники дохода – например, на маму и папу. Чем меньший капитал вращается в мире искусства в целом, тем чаще оно становится прерогативой богатых детишек. Также достаток коррелирует с расой и полом. Если тебя волнует культурное разнообразие, то придется уделить внимание и экономике. Представление, что «они все равно будут этим заниматься» – то есть настоящий творец ни за что не бросит искусство, – растет либо из наивности, либо из невежества, либо из привилегированности».

 

военное дело древних персов

Александр Нефедкин. Военное дело древних персов

Эксмо, Яуза

Фундаментальное издание, написанное известным специалистом по древней военной истории, рассказывает о двух великих персидских державах, созданных Ахеменидами и Сасанидами. Они покоряли восточные царства, успешно осаждали города и крепости, побеждали в битвах.

Немаловажное значение в войне имели знамения, предсказания магов и даже царские сновидения, которые истолковывались магами. Персидские владыки могли наказать местные божества, если они не проявляли к ним почтения и благосклонности. Наглядный пример, известный даже в наше время многим — когда из-за шторма было разрушен два моста через Геллепонт, по которым персидские воины переправлялись в Европу для похода на Элладу, то пришедший в бешенство Ксеркс, отдал приказ заклеймить непокорное море, бросив в его воды пару кандалов и дав волнам триста ударов бичом.

При переправе через реку Гинд (восточный приток Тигра, современное иракское название Дияла) утонул один из священных белых коней Кира Великого, причем на его глазах. Пришедший в ярость повелитель повелел приговорить злосчастную реку к смерти. Было прорыто 360 каналов, чтобы отвести из реки воду, сделать ее мелким ручьем. Так на целое тысячелетие река перестала существовать.

Ахеменидские воины в знак верности своему обещанию подавали правую руку. Так в тексте заклинания царя Дария III — упоминания бога Митры и своей правой руки. Поднятая правая рука без оружия представляла собой дружеский жест.

«Персидская армия шла в бой с громким криком, а молчание азиатов в строю, наоборот, рассматривалось как необычное. Ксенофонт на греческий лад называет боевой клич персов пеаном — гимном в честь бога. Действительно ли боевым кличем было славословие богу, неясно, но ничего невозможного в этом нет. Боевой клич обладал важным психологическим значением, придавая уверенность самим кричавшим и устрашая противника. По словам Ксенофонта, при атаке воины Кира побуждали друг друга криками: «Идемте, мужи-друзья! Идемте, мужья-храбрецы!» Пароли перед боем персы, в отличие от греков, не давали. В принципе пароль был особенно важен в междоусобной борьбе, когда обе стороны говорили на одном языке и носили одинаковую одежду; с иноплеменниками это было не столь обязательно…

По своему вооружению гвардейцы были копьеносцами-дорифорами, пельтастами. Если сопоставить с персидскими рельефами Ападаны в Персеполе, то можно посчитать, что имеются в виду копьеносцы и воины, вооруженные парадными беотийскими щитами.

Во время вахты эти воины должны были держать копья вертикально вверх, как показывают персидские изображения, а вне службы — опускали вниз, как это показывают изображения на дариках…Именно телохранители с золоченным оружием охраняли особ царской крови».

 

царские мощи

Сергей Фомин. Царские мощи. Документы. Материалы. Статьи

Русский издательский центр

Основная часть книги – впервые публикуемые в полном объеме документы Архиерейского Синода Зарубежной Церкви 1932-1934 годов, посвященные судьбе Царских мощей, обнаруженных под Екатеринбургом Н.А. Соколовым, которые в составе вещественных доказательств были вывезены с Дальнего Востока французским генералом Морисом Жаненом в Европу. Затем «по указанию Великого Князя Николя Николаевича, их передали на хранение бывшему российскому послу М.Н. Гирсу, после смерти которого они перешли его преемнику В.А. Маклакову и т.н. «Коллегии хранителей», имена членов которой никому не сообщались».

От этих самочинных держателей Архиерейский Синод Зарубежной Церкви вместе с патриотическими кругами русской эмиграционной общественности стал требовать выдать для «надлежащего хранения, отпевания и погребения» эти Священные останки.

После окончания Второй мировой войны документы Архиерейского Синода Зарубежной Церкви вместе с другими документами, входившими в состав многих эмигрантских архивов, были вывезены в СССР сотрудниками отечественных спецслужб и в течение десятилетий находились на закрытом хранении в Центральном государственном архиве Октябрьской революции.

В тексте пяти приложений публикуется: эмигрантская пресса о Царских мощах и документы зарубежной экспертной комиссии.

«В трагические часы, предшествовавшие отречению Государя от Престола, Великий Князь Николай Николаевич, по инициативе генерала Алексеева, присоединился к представлению главнокомандующих фронтами с требованием отречения Государя; причем достойно внимания, что свою телеграмму он подписал «коленопреклоненно». За свое содействие революции Великий Князь получил благодарность от революционного Временного правительства, будучи назначен Верховным главнокомандующим и только последовавшее углубление революции и вмешательство Петербургского совдепа не позволило ему вступить в должность.

Отказываясь принять Останки, он назвал генералу Жанену М.Н. Гирса, бывшего посла Временного правительства, как лицо правомочное их хранить. Разумеется, генерал Жанен так и поступил и всё, собранное Соколовым в четырех упаковках, передал Гирсу.

Эти действия Великого Князя Николая Николаевича вызывают полное недоумение. Казалось, что он, как Член Дома Романовых, должен был бы прежде всего предоставить Родственникам Царской Семьи право распоряжаться Останками. Великих Князей проживало тогда в эмиграции много, но никакого совещания их по этому поводу созвано не было. Кроме того в Дании проживала вдовствующая Государыня Мария Феодоровна…»

 

квантовый сад

Дерек Кюнскен. Квантовый сад

Эксмо, Fanzon

Человечество разделилось на несколько рас и давно расселилось по Галактике, но натура большинства людей не слишком изменилась. Жадность и агрессивность никуда не делись. Канадский фантаст в этой книге продолжает историю, начатую в «Квантовом волшебнике». Главный герой Белизариус — квантовый человек, представитель почти уничтоженной расы Homo Quantus. А значит он обладает даром превращаться в «живой компьютер» небывалой мощности. В процессе такой трансформации физическая оболочка может погибнуть. Но несмотря на эту опасность, Белизариус имеет еще одну удивительную способность – быть таким мозгом-компьютером доставляет ему огромное удовольствие.

Белизариус сумел раздобыть мощный артефакт, который способен изменить судьбу Homo Quantus не только в настоящем. Даже их печальное прошлое может быть изменено. Но для этого надо обмануть галактического гангстера. И еще перехитрить, обогнать, прыгая по разным временам и мирам, некое чудище, которое может не только сожрать самого Бела, но и угробить всю Вселенную.

«Когда автоматы Святого Матфея написали название на носу катера, Бел и Касси ощутили еле уловимое чувство причастности. Катер был частью оплаты за проводку небольшого флота боевых кораблей Суб-Сахарского Союза сквозь «червоточину», принадлежащую Куклам, и последних трех недель оказалось мало, чтобы они по-настоящему ощутили свою причастность к этому.

«Расчетный риск» был невелик. Полая труба длиной пятьдесят три метра и диаметром три, двигатель. Все остальные системы и помещения были прилеплены поверх этой трубы: обитаемые зоны, системы управления, питания, обработки информации и жизнеобеспечения. «Жилое» помещение местами было метр в высоту, а в кабине управления и камбузе — целых два. На корме располагался грузовой отсек, несколько больший размером.

Внутри «Расчетного риска» было неуютно, и даже неудобно, но Бел и Касси ничего не сделали, чтобы это как-то изменить. У них было много информации, и они хотели поскорее начать выработку гипотез. Однако первоначальная система обработки информации катера совершенно не соответствовала потребностям двоих Homo quantus, и ее они переделали полностью».