Игорь Алюков – главный редактор издательства «Фантом Пресс», специализирующегося на переводной художественной литературе. Сегодня он рассказывает, что именно ищет в книге отечественный читатель, и какой путь преодолевают произведения иностранных авторов, прежде чем выйдут на русском языке.

Какие темы являются важнейшими для западной художественной литературы и насколько изменились они за последние десятилетия?

Литература слишком разнообразна, это не инструмент для поисков ответов на какие-то насущные вопросы, а, скорее, зеркало. В зеркале же можно увидеть разное. Наверное, чаще, чем прежде, современные писатели обращаются к теме идентичности, личной, гендерной, национальной, мировоззренческой и т.д. Мир стал теснее, плотнее, но одновременно разнообразнее, люди зачастую живут на стыках, им некоторым из них хочется понять, каково их место и что вообще это такое. В последние годы, скажем, в англоязычной и французской литературе со всей очевидностью повысился интерес к двадцатому веку и его двум великим войнам. Это уже немного другой взгляд – попытка понять произошедшее в целом, рассматривая Первую и Вторую мировые войны как единую. Интересно, что такой взгляд на это есть и, назовем ее интеллектуальной, литературе, так и в беллетристике. Волнует литературу и экосреда человека. Информационная, политическая, технологическая. Очевидно, что происходит переформатирование цивилизации, которая сформировала мировую литературу. И последняя не может на это не откликнуться. Страх непостижимости происходящего – это и есть, наверное, главная тема нынешней литературы.

Помогает ли переводная литература изнутри узнать страну, особенности мировосприятия и менталитета?

Ну, в эпоху информационного бума, черпать познания о какой-то стране через литературу – это странно. Писатель, если мы говорим о хорошем писателе, наднационален, и пишет он о том, что внутри, а не о том, что снаружи. Так что из хорошего романа узнаешь скорее о мировосприятии конкретного английского романиста, а не англичанина.

Чем чтение объемного романа может быть полезно современному читателю?

Очень многим. Эта практика, конечно, постепенно становится элитарной ну или, напротив, маргинальной. Но большой роман – это ведь не просто много слов, которые нужно одолеть. Медленное чтение, постижение логических связей, сюжетных и стилистических, прямой контакт с идеей, пусть и крайне простой – все это важно. Все очень банально: хорошая книга (и вовсе не обязательно роман в тысячу страниц) оседает в голове, это типичный катализатор, способствующей умственной деятельности. Конечно, умным можно быть, не прочитав ни единой книги, но вероятность этого не слишком велика.

В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?

Для этого нужно слегка отодвинуться от текущего времени. Безусловно, властителями дум писатели давно перестали быть, но период, когда они были рок-звездами эпохи, длился совсем недолго. Сейчас литература – это профессия. И профессионализм некоторых литераторов таков, что они с очевидностью становятся серьезными авторитетами вообще.

Придаете ли большое значение первому предложению в книге?

Нет. Оценивать книгу по первой фразе – это совсем дилетантство. Честно говоря, я не знаю, ни одного человека, который отбрасывает книгу после первой фразы или же, напротив, вцепляется в нее мертвой хваткой. Это очевидный миф неведомо почему ставший стереотипом.

Насколько, по-вашему, сейчас актуальны литагентства?

Актуальны, и безусловно. Когда идет не просто поток, а настоящий шквал рукописей, сотрудничество с литературным агентством для издателя – насущная потребность. Окиньте взглядом полки с переводными книгами. Что вы увидите? Очевидно преобладание англоязычных и французских авторов. Это ведь не только потому, что эти два языка производят солидную часть мирового литературного продукта. Но и потому, что агентская деятельность там развита особенно хорошо.

Может ли настать пора, когда издатель сможет через всемирную сеть сам найти своего писателя без посредничества агентов?

Если вы имеете в виду, что редактор сам отыщет книгу или автора, то это уже не редактор, а скаут. То есть, тот же агент, но на службе у издателя. Это же разные занятия, разные профессии. В мире, который все больше структурируется, как-то странно ждать игреца и жнеца в одном сосуде.

Чем уникален, по-вашему, Стивен Фрай и что вы открываете в его книгах для отечественных читателей?

Фрай и, правда, личность уникальная. Это редчайший мультиинструменталист огромной эрудированности, который еще обладает и невероятной силы обаянием. Ну а мы открываем для русского читателя Стивена Фрая – во всех его бесконечных гранях.

Не подменяется ли в наше время иногда история литературы историей книгоиздания? А ведь есть и подлинные шедевры, которые так и не стали бестселлерами…

Шедевр вовсе не обязан становиться бестселлером. Конечно, есть, и, возможно, немало, книг, которые незаслуженно остались непрочтенными массами. Но хуже-то они от этого не стали. История литературы – это конечно, не история книгоиздания, уж скорее, история удачных попыток затронуть нерв времени.

Существует ли разница в продвижении на книжном рынке переводных книг и произведений отечественных писателей?

Продвижение книг иностранных авторов отличается от ситуации с авторами отечественными, которые всегда под боком. Особенно, если писатель в России никому не ведом. Можно вложиться в рекламную кампанию, поднять шумиху, продать первый, пусть и не маленький тираж. Но если книга плоха сама по себе, то на этом все и заканчивается. Если же книга хороша, то ее могут не заметить сразу после выхода, но она обязательно о себе заявит. Примеров достаточно. Самый яркий, наверное – «Жареные зеленые помидоры» Фэнни Флэгг. Никакого «продвижения» не было и в помине, что не помешало ни популярности, ни успешным продажам – уже второй десяток лет. Еще пример – роман Халеда Хоссейни «Бегущий за ветром». Коллеги над нами иронизировали – автор с такой фамилией, да еще с историей про Афганистан, обречен на провал. И в первый месяц после выхода книги прогнозы были похожи на правду, но затем начался подъем, и вот уже который год «Бегущий за ветром» продается более чем успешно. Или такой пример – роман Абрахама Вергезе «Рассечение Стоуна», похожая ситуация: никому неведомый автор, чужеродная среда и т.д. Но роман по-настоящему хорош и двигает себя сам. При этом даже не так важно, легковесная книга или серьезная. «И пусть вращается прекрасный мир» Колума Маккэнна точно не из разряда поп-литературы, что не помешало его коммерческой судьбе. Конечно, реклама и финансовое подталкивание не лишние, но можно жить и без этого. Правило простое – если книга достойна, то читатели у нее будут, а мусор пусть и взлетит высоко, но быстро окажется там, где ему положено быть. И сарафанное радио – самый мощный инструмент продвижения.

Каковы ваши критерии для издания переводной научно-популярной литературы?

Главный критерий тот же, что и при работе с художественной. Книга должна быть интересной. Она должна захватывать – как именно, вопрос второстепенный. Мне кажется, что хорошая научно-популярная книжка должна быть занимательней любой выдумки. Но в отличие от вымышленного мира в ней все должно быть четко и безошибочно, клюквы науч-поп не терпит совсем.

Чем отличается перевод художественной и научно-популярной литературы?

Прежде всего, тем, что переводчик должен знать предмет. Не досконально, конечно, но на том уровне, когда он способен зафиксировать свое незнание чего-либо и преобразовать его в знание. Вряд ли историку стоит браться за перевод книги про теорию струн, если только историк не обладает широчайшим кругозором и багажом, в котором есть место и теории струн.

Какие возникают трудности при переводе названий книг? Легко ли добиться, чтобы не потерялась игра слов, подтекст, второй смысл названия?

Лучший вариант, конечно, это когда удается перевести название максимально без потерь. С игрой слов и подтекстами бывает сложно. Порой не удается передать то, что есть в оригинальном названии, но всплывает иная игра слов и иной подтекст. Например, так было с книгой Стивена Фрая «More Fool Me». В русском варианте благодаря переводчику Сергею Ильину оно трансформировалось в «Дури еще хватает», обретя иной смысл, но идеально встроившись в контекст книги. Случается, что оригинальное название скучное, затертое, да попросту убогое. В этом случае, если есть согласие автора, можно дать волю фантазии. Иногда получается очень удачно. Так у нас произошло, например, с детективом Сэм Хайес, который из невероятно банальных «Blood Ties» («Кровные узы») по-русски превратился в слегка парадоксальной (как и сам детектив) «Моя чужая дочь». Мучительно даются вот такие простые и незамысловатые названия. С хорошими названиями все бывает хорошо сразу.

Должен ли читатель быть «соавтором» хорошей книги, постигая замысел автора и подтексты? Что это ему дает?

Я глубоко убежден, что писатель пишет не для читателя. Поэтому никаким соавтором читатель быть не может. Писатель, книга могут спровоцировать в читателе собственный авторский процесс. Так что это скорее писатель является соавтором происходящего в читателе.

Меняют ли вообще книги жизнь к лучшему?

Безусловно, меняют. Я не возьмусь утверждать, что сейчас книга способна изменить мир, но микрокосмос настоящего читателя она способна перевернуть. Как сделать несчастным, так и сделать счастливым. Для настоящего читателя чтение это ведь очень сложный процесс, в котором душевный трепет сочетается с трепетом физиологическим.

Как меняется по вашим наблюдениям аудитория переводных романов в России?

Она скукоживается, как скукоживается вообще читательская аудитория. В нынешней России практика чтения быстро уходит на периферию. Но вообще нормальный читатель не различает национальностей.

С кем из писателей вам доводилось общаться лично и что из этих встреч наиболее запомнилось?

Наверное, больше прочих запомнилась встреча с Джонатаном Коу. Это один из моих любимых писателей, которых издавал «Фантом». Хотя писательский взгляд Коу обращен в недавнее прошлое, его проза в какой-то степени провидческая.

Вы издаете и азиатских авторов — в чем, на ваш взгляд, заключается, их своеобразие, очарование, что привлекает русскоязычных читателей?

Русского читателя точно проймет искренняя и проникновенная история с драмами, испытаниями и искуплением. Таков рецепт книг Халеда Хоссейни, и все три его романа – безоговорочные бестселлеры в России. Думаю, что наш массовый читатель не ищет в книгах экзотики, национального колорита и какого особого своеобразия, он ищет хорошей и берущей за душу истории. В сущности, в книгах, неважно, русские они, афганские, индийские, французские или шотландские, он ищет себя.