Пожалуй, редкий писатель-мужчина смог бы отважиться обратиться к читателям со столь откровенными строками, какие в послесловии к одной из восьми своих книг повестей и рассказов написала поэт и прозаик, драматург и публицист Наталья Стремитина.
Вот ещё одно признание: «…у меня есть большой недостаток – я женщина. Это очень серьёзный факт биографии, но я пытаюсь его игнорировать. Пытаюсь спастись от этого обстоятельства уже в раннем детстве и веду смешную и нелепую борьбу за то, чтобы быть человеком без пола, вернее без предрассудков женского пола, т.е. быть личностью и не зависеть от той социальной среды, в которой я росла и воспитывалась, хотя эти попытки смешны и нелепы, как борьба Дон Кихота с ветряными мельницами. Может быть, я и есть Дон Кихотша конца двадцатого века…»
Наталья воистину оригинальный автор, она член Союза писателей Москвы, родилась и выросла на столичном Садовом кольце, но вот уже два десятилетия осваивает пространства Австрии. Она стала лауреатом литературной премии «Weltenzwischenwelten» в 1998 г. в Вене, где в 2008 г. вышла её книга на немецком языке «Аbenteuer des Körpers», edition nove.
Однако, к собственному творчеству она относится, как мне показалось, с саркастической улыбкой, да, пожалуй, о многих событиях своей жизни она думает с большой долей иронии.
Как и к своим книгам, а они очень разные по тематике: вот подборка стихов в тонкой книжечке «Возвращение солнца», где главное место занимает поэма, посвященная любимому мужу и другу сердца – Симону Шурину, чей романтический образ рождается из лёгких рифмованных куплетов.
А вот совсем маленькая карманная книжонка: ироническая проза под названием «Рецепт для похудания». Здесь размышления на самые разные темы, остроумные наблюдения и даже философские обобщения. Вот один из них из рассказа «Ещё раз о телепатии»:
– Итак, если бы не отсутствие телепатии, была бы возможна дружба или любовь? Или просто мирная жизнь на планете Земля? Отвечаю: «Нет, нет и нет!» И вот ещё что – мысль, однажды залетевшая из космоса, облетала бы всё человечество и делала бы всех людей одинаково умными, но ведь этого, к счастью, не происходит!
К.С. Когда рука потянулась к листу бумаги? Вы начали писать стихи или прозу?
Н.С. Прежде всего, я начала читать книги, причём с 3-х лет. Это занятие было для меня очень увлекательным. Затем я старалась взрослым рассказать, что мне особенно понравилось. Они меня слушали и восхищались, потому что я всегда что-то добавляла от себя. Из детства запомнила фразу: «Эта девочка за словом в карман не полезет! Мне было не понятно, почему «в карман»?»
Кстати, родители были у меня замечательные. Во-первых, они любили друг друга, во-вторых, они меня обожали. Они радовались любому проявлению сознания в маленьком человечке. Мой отец Лев Львович Волк-Левонович по происхождению был поляк. Отец его был дворянин, а мать скорее из мещан. В отце чувствовалась привычка к другой жизни. Когда мы завтракали, всегда были салфетки и приборы лежали так, как будто это происходит во дворце, а не на 8-м этаже коммунальной квартиры на Садово-Спасской, 18. Отец сердился, если я неправильно держала вилку и научил меня изящно есть яйцо всмятку. Маму он тоже немного воспитывал.
Кстати, отец читал мне вслух стихи, он при этом как бы танцевал, показывая море, если об этом шла речь, или отбивал ритм, если этого требовал ритм строки. Он научил меня видеть невидимое – развил моё воображение. А с этого начинается и поэзия, и проза, и музыка.
К.С. И всё-таки, когда родилось первое стихотворение?
Н.С. От хорошей жизни поэтами не становятся – эта формула ко мне вполне подходит. Я начинала печататься в газете «Московский комсомолец» в отделе Бориса Иоффе, куда меня пристроила Ася Пистунова из «Литературной России». Я писала очерки о музеях, критику на фильмы и даже на спектакли. Борис Иоффе брал меня на все премьеры московских театров, благо у него был пропуск и знакомства во всех театрах. В это время я работала лаборантом в литературном музее А.С. Пушкина и получала 62 руб. 50 коп. На эту зарплату я умудрялась жить в роли матери-одиночки. Бывший муж, артист, не давал ни копейки, да и сам, наверно, бедствовал. Хоть и получил московскую прописку, ради чего и притворялся влюблённым. А всё же карьера у него не шла. В штат театра Моссовета, где он играл приличные роли, не брали, а платили, наверно, не больше моего. Но сын часто болел, и тогда я оказывалась оторванной от мира людей. Телефона не было. Спасали книги, читала любимых поэтов – Блок был на первом месте, Пушкина читала наизусть – можно было выступать с программой. Тютчев, Баратынский, Фет… Когда начитаешься таких волшебников слова, невольно попадаешь в ритм стиха… Первые строки были очень грустные:
Мне счастья не дано,
В окне моём темно,
И хочется зверьком забиться в угол,
От этой немоты, от горя и обиды…
Мои стихи никто не печатал. Темы были не те. Да и времени бегать по редакциям не было. Зашла как-то в журнал «Юность», в то время зав. отделом поэзии был Леонид Латынин. Мы познакомились. Было что-то похожее на дружбу, мэтр наблюдал, как неопытная женщина пытается пристроить свои стихи… От депрессии спасал старый рояль и антология «Русская Муза», 1914 г. – от бабушки досталась. Список поэтов был огромный – но у каждого 2-3 стиха: Майков, Полонский, Никитин, Щербина, Дельвиг, Кольцов, Лермонтов…
В этой книге было много совсем неизвестных поэтов с одним стихом, вот, например, Вы знаете, кто написал текст песни «Среди долины ровныя»? Спросите сейчас кого-нибудь, вряд ли ответят. А это строки поэта Алексея Мерзлякова, он был известен еще в 1810 г. и был профессором кафедры российского красноречия и поэзии. Я очень любила петь эту, как все думают, народную песню:
Среди долины ровныя,
На гладкой высоте
Цветёт, растёт высокий дуб
В могучей красоте…
Вот и получается, что меня спасала не только музыка, но и поэзия. Тогда, к счастью, мало, кто знал про наркотики, курить тоже было не модно, а алкоголь мне был противопоказан.
К.С. Помните ли Вы свои эмоции, когда увидели первую публикацию в газете или журнале?
Н.С. Первый рассказ «Порыв» мне удалось напечатать в журнале «Советская женщина», и это была большая ошибка, ведь у меня этот рассказ брали в «Московском комсомольце». Но в женском журнале мне категорически запретили публиковать его в газете. Эта ошибка стоила мне многих лет забвенья и полного отсутствие интереса к моему творчеству.
В «Комсомольце» самый большой гонорар я получила за интервью с Гиацинтовой Софьей Владимировной – 20 рублей – это уже было целое богатство. Великая актриса жила в знаменитом Брюсовом переулке. Это была милая старушка…
Кроме того, у меня были ученики, которым я давала азы фортепианного искусства – Слава Спиров – он вёл у нас курс «Русской философии», абсолютно гениальный человек, он собирал толпы студентов не только на философском факультете МГУ, куда я перевелась на вечерний, после рождения моего сына. Славе Спирову удавалось отрывать от мольбертов и станков художников и скульпторов в Строгановке – зал не мог вместить всех желающих, он вдохновенно вещал о русских философах 19-20 века. Его диссертация о Владимире Соловьеве – это настоящий шедевр исторического анализа и поэтического языка. Однажды я играла на студенческом концерте в клубе МГУ на ул. Герцена (нынче это Большая Никитская) «Порыв» Шумана, там он меня и заприметил, мы познакомились и стали друзьями. Он попросил быть его учителем музыки.
Музыкальную школу я закончила в Москве, этого домишки на пл. Пушкина уже не существует, он примыкал к зданию «Известий», но главное, я любила и понимала музыку. В Ленинграде, где наша семья жила пять лет – мой отец, талантливый инженер, был командирован со своим отделом проектировщиков из Москвы, чтобы сделать подземные коммуникации Ленинградского метро.
Вот там-то мне и посчастливилось быть ученицей замечательного пианиста и композитора Бориса Городинского. Он преподавал всего лишь в музыкальной школе, хотя выступал как солист в Филармонии, куда у нас были абонементы. Как увлекательно он импровизировал на уроках, мы даже иногда играли в 4 руки. Это были незабываемые мгновения счастья – «музицировать» с настоящим музыкантом. Эти уроки дали мне очень многое – расширили кругозор, и я по-настоящему увлеклась классической музыкой и полюбила оперу.
Вернёмся в Москву, ещё одна газета, где меня принимали и даже любили – «Литературная Россия». Здесь меня наставляла «на путь истины» и иногда печатала мои статейки великолепная и неотразимая Ася Пистунова, зав. отделом искусств. Она была обвешана редкими серебряными украшениями с полудрагоценными камнями – бирюзой, аквамарином и мне неизвестными, не имела детей и чувствовала себя прекрасно, несмотря на очень большие габариты. Во всяком случае, имея 120 кг, она худеть не собиралась.
По вторникам в редакции показывали запрещённые фильмы для работников печати. Иногда удавалось поиграть на рояле во время паузы перед просмотром. Мне нравилось выходить на сцену: я играла Бетховена или Шопена, так я получила ещё пару уроков от мам – редакторов и машинисток, которые хотели приобщить своих детей к игре на фортепиано.
Почему они обращались ко мне? Просто потому, что мои уроки стоили дёшево, а учить детей мне было легко, я знала, как их заинтересовать музыкой, а не терзать гаммами. Я показывала детям простые, но красивые мелодии, ведь я сама постоянно вспоминала свои школьные программы, а иногда разучивала новые музыкальные шедевры великих композиторов прошлого. Об этом процессе у меня есть кусок текста в повести «Прощание в сентябре».
Собственно, с рассказа «Порыв» и началась моя литературная Одиссея… Книгу с этим названием мне удалось напечатать после литературной тусовки в Варне, где я познакомилась с поэтессой и издателем Людмилой Салтыковой. Она живет в Рязани, и они с мужем, тоже поэтом, взялись мне помочь. Тогда я не имела никаких издательских связей в России.
Про книгу для подростков «Порыв» можно смело сказать, что в ней очень полезная информация для современных мальчиков и девочек.
В предисловии к этой книге Наталья Стремитина пишет: «Мне очень повезло: природа и хорошее воспитание пробудили во мне жажду прекрасного. Классическая музыка, талантливая живопись, пейзаж в живой природе или вкус в одежде или в домашнем убранстве доставляют мне великое наслаждение. Это чувство делает человека свободным от мелких страстей: зависти, жадности, злобы. Мой первый рассказ «Порыв» (журнал «Советская женщина», март 1979 г.) о том, как подросток открывает для себя радость постижения музыки – этим подростком в 13 лет была я сама».
Рассказ «Патефон» претворяет эпиграф: «Посвящается моему отцу, талантливому инженеру и человеку, который научил меня думать».
Вот отрывок из него: «Патефон – тайна моего детства, любимая игрушка, смешная и нескладная. А ведь «крутить патефон» именно крутить, а не слушать было не просто. В процесс включались не только глаза и уши, но постоянно работали руки: тут и возня с иголками из стеклянной пробирки – можно рассыпать, тут и неподатливый винтик, его завернуть не просто – нужна ловкость и терпение… Патефон ни на минуту не оставляя в покое, он требовал работы. Может быть, поэтому так приятно вспоминать о нём.
…Однажды, в воскресенье, когда отец был дома, а все танго и фокстроты промурлыкали и прогромыхали, он показал Женьке ещё одну пластинку: полонез Шопена. Отец положил её на фланелевый круг так бережно, как величайшую ценность, и замер в ожидании первых звуков. А потом он стоял посередине комнаты и размахивал руками в такт мелодии. И тогда Женьке казалось, что её отец капитан, и они плывут в неведомую страну, в страну Музыки. Именно тогда Женька поняла, что музыку можно не только слышать, но и видеть…»
К.С. Похоже, что с воспитателями Наталье действительно повезло. Наталья, более чем за два десятилетия Вы издали восемь книг поэзии, прозы и публицистики. Вы так требовательны к себе?
Н.С. Начнём с того, что я женщина, а за женщиной-автором никто не ухаживает. Это мужьям-писателям подают обед в кабинет и тут же исчезают с глаз, чтоб не нарушить творческое одиночество. Мне никто не подавал кофе в постель. У меня была семья, причём счастливая семья с двумя сыновьями. В доме всегда была собака, а заодно и кошка, которая порой прыгала на спину в то время, когда я мыла посуду. Кухонной техники у меня много лет не было, а жили мы на краю Москвы в Ясенево. Это были самые суровые годы в моей жизни, никакая эмиграция с этим не сравнится. Настоящая домашняя тюрьма.
Кстати, толчком к возвращению в литературу был один семейный разговор с моим талантливым мужем, он тогда был завлабом в научном институте и ему тоже приходилось не сладко – из Ясенево добираться в Зеленоград и обратно – на это уходило 4 часа в день. Я его практически не видела, и весь груз забот о семье ложился на мои плечи. Об этом времени у меня есть рассказ «Случай на дороге», который заканчивается гибелью героини. В это время я порой думала о том, как бы покончить счёты с этой домашней каторгой… Так вот однажды, муж пришёл домой, а я сидела на кухне и тихо плакала от того, что уже год не была ни на концерте, ни в театре, годами не вижу подруг и друзей, ведь у нас к тому же не было телефона… Мой великий муж сказал: – А в чем дело? Чем ты недовольна? У тебя прекрасная квартира, чудесные дети, замечательный муж, известный учёный, а кто ты такая? Скажи спасибо, что тебе не надо мчаться на работу, чтобы зарабатывать на жизнь! Моей зарплаты хватает на всё.
Много лет спустя я вспоминала этот разговор с большой благодарностью к моему великому мужу. Но он мне не верил, что мог так говорить со мной… Этот вопрос: – Кто я такая? Был как удар в переносицу. Однако тогда я мудро промолчала, но мои мысли были уже далеко. На следующий день я договорилась с соседкой, у которой был сын того же возраста, что и у меня и поехала в Союз писателей. В то время как раз был набор в литературные семинары для поэтов и прозаиков. Я записалась на семинар Николая Воронова. Затем купила абонемент на концерты в зале им. Чайковского. Началась моя новая жизнь…
Вера стала няней для моего младшего сына, а я нашла работу в пресс-центре при министерстве, связанном с медициной, уже не помню названия. Так был собран материал для моей первой книги – семейные проблемы, как их решать и что делать, чтобы семья была не каторгой, а местом, где тебя понимают и любят… Однако чтобы сдать книгу в печать, мне понадобилось 24 дня, когда мой муж с сыном совершал поездку на Алтай, а я умудрилась отредактировать и привести рукопись в полный порядок. Вот так появилась моя первая книга. Как жаль, что тогда мне была не знакома фраза из Гёте: «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идёт за них на бой…» Возможно, я не совсем точно привожу эту цитату, но свой не первый и не последний бой я выиграла.
Однако у Натальи есть и «профессиональная» книга, ведь недаром же она имеет диплом философа. Книга издана в Риге в 2010 году, так и называется «Философ». На оборотной стороне издатель написал:
«Автор книги Наталья Стремитина, писатель, и, несомненно, сама философ, бескомпромиссно и точно вглядывается в философию и идеологию окружающего мира – прямо с высоты Австрийских Альп…»
В этой книге собраны публицистические статьи Натальи Стремитиной и маленькая повесть «Философ» – рассказ об учителе философии… А вот отрывок из главы «Незаконно рождённые дети философии»:
«Желание быть мудрым родилось в человеке в тот момент, когда у него появилось время поднять голову и взглянуть на звёзды, а первобытный костёр согрел его и дал маленькую передышку от тяжких трудов по добыванию пищи… и появилась крыша над головой. Из философии вышли все науки, собственно именно Философия сделала из обезьяны Человека. Ибо страсть к размышлению, к объяснению мира и построила цивилизованное общество, в котором, как говорится, не только хлебом единым жив человек».
К.С. Расскажите, как Вы находите темы для своих произведений? Что для Вашего творчества особенно важно?
Н.С. Прежде всего, умение наблюдать и помнить. Я могу вспомнить о том, что было со мной с 3-х лет. Наши соседи в настоящей «вороньей слободке» – это были такие типажи. Конечно, очень важно общение с людьми, стараться понимать их, анализировать события своей жизни и жизни совершенно непохожих на тебя людей. Ещё в годы учёбы на философском в МГУ я прочитала лучшие творения философской мысли. Наши профессора были удивительные люди, многие из них цитировали великих философов на 3-х языках. Я ещё застала великого Лосева. А историю русской философии преподавал Вячеслав Спиров. Он был на уровне наших великих русских просветителей: Герцена, Огарева, Добролюбова, Чернышевского и др. К нему подходила формула «Сеять разумное, вечное…» Кроме того, мне всегда были интересны фантасты: Жюль Верн, Рэй Брэдбери, братья Стругацкие и многие другие писатели. Может быть, под их впечатлением и рождались мои фантастические рассказы. Один из них, «Лавка чудес» – написанный, не удивляйтесь, во время мытья посуды, когда мне очень сильно захотелось стать птичкой колибри и улететь от быта – был опубликован во многих журналах и книгах на немецком и французском языках. В этом году в сборнике «Соседи по Галактике» напечатано два моих фантастических рассказа: «Лавка чудес» и «Летучий Голландец».
К.С. В этом 2019 году Наталье удалось издать самую красивую книгу в издательстве «Грифон» – «Записки из подвала или дневник практичной женщины». В неё вошли повести, рассказы и даже притчи. Там меня особенно поразила повесть «Записки из подвала…» Рассказывая о трудной ситуации, в которую попала героиня, автор размышляет и увлекает читателя своими оригинальными идеями: «Новизна – это подарок» или другие «законы оптимиста». По моему мнению, это исповедь женщины, которая воспринимает жизненные испытания, как некий подарок судьбы, которые не разрушают личность, а помогают заглянуть в суть происходящего, и даже помогают совершенствовать себя… Разве это возможно?
Н.С. Если человек умеет абстрагироваться от действительности, размышлять и быть объективным, то возможно. Многие люди не умеют принимать ситуацию так, как она есть. Случилось так, что после вынужденного переезда из России в Австрию не было выбора – пришлось работать прачкой и швеёй в подвале Дома престарелых. Я попала как будто на другую планету, таких примитивных и грубых людей я никогда раньше не встречала. Но уже тогда я поняла – если человек умеет анализировать то, что с ним происходит, ему не страшны испытания. Мне было интересно узнать другой человеческий контингент, в нём было много неожиданного, а мой оптимизм и любознательность не дали мне воспринимать это событие как трагедию. Физически я сильно уставала, да и морально было тяжело, многие люди пытались показать мне своё превосходство. Но я спокойно наблюдала за ними, и они становились мне понятны, унизить меня они уже не могли. Моя личность была для них закрыта. Кроме того, я была в то время – «советская женщина», закалённая бытом. А зарплату мне платили вполне приличную. Вот только сил после этой работы практически не оставалась. Я приходила домой, мой муж кормил меня ужином, он переживал за меня и корил себя изо всех сил. А я сваливалась от физической и психической нагрузки. Но через пару месяцев сумела адаптироваться и уже рассказывала дома о смешных моментах в моей работе. Именно в этот период я ходила в Венскую оперу очень часто, ведь там я как бы возвращалась в мой привычный мир.
К.С. Есть ли для Вас, как Вы себя назвали, литературной «Дон Кихотши» запретные темы в литературе?
Н.С. Можно сказать, что я достаточно консервативна. Долгие годы моим любимым писателем был Владимир Набоков. Его «Дар» был моей настольной книгой. А ведь он к тому же удивительный фантаст – вспомните его «Приглашение на казнь» – это мистическая литература. А его скандальная «Лолита» – начнёшь читать и не оторвёшься, хотя как бы всё это довольно неприлично, но очень талантливо. Кстати, совсем недавно я узнала, что инициатором этого скандального опуса была жена Набокова, она заботилась о нём как о ребёнке, возила его на машине, он сам не имел прав. Она в судебной хронике нашла этот сюжет и предложила написать Набокову историю от своего имени. Она объездила с мужем все города и отели, о которых так подробно рассказывается в этом нашумевшем романе. Вот оказывается, какую роль в творчестве мужчин порой играют жены… Не напиши он этот маленький провокативный роман, возможно, никто бы и не знал его имени в литературе.
Но в конце 80-х я увлекалась Хармсом и Введенским. Вы когда-нибудь слышали или читали «Ёлка у Ивановых»? Страшная вещь – там убивают на каждом шагу, но это очень талантливый «сюр» в литературе. Это так же как абстрактная живопись – она бывает талантливой или примитивной мазнёй.
В моей книге «Философ» есть статья «Имморалист нашего времени» – это о романе Виктора Ерофеева «Русская красавица». Эпиграф к статье я взяла у Ницше «Воля к власти»: «Мы имморалисты, сегодня единственная сила, не нуждающаяся в соратниках для своей победы: тем самым мы бесконечно сильнее всех сильных. Мы не нуждаемся даже во лжи – а какая власть без неё когда-либо обходилась? Мы имморалисты, люди крайностей…»
В этом романе Ерофеев не просто пишет о примитивной бабёнке лёгкого поведения, он обобщает, и как бы говорит читателю – вот смотри, в кого превратилась Русская красавица. «Но здесь я вижу опасное обобщение. «Русская красавица» – в этом сочетании была издавна некая всеобщая формула народной добродетели, символ национальной гордости. А испоганить святыню – это уже кощунство». (с.133, Н.Стремитина, «Философ», изд. Коntinents, Riga)
К.С. Да, писатель имеет право на полёт фантазии, но при этом не должен забывать об этике и обязан уважать будущего читателя.
Наталья, скажите, есть ли новые темы, которые Вас волнуют и требуют высказаться?
Н.С. Много лет я занималась музыкальными проектами и продолжаю изредка организовывать концерты. Но я остаюсь писателем, и мой любимый жанр – это публицистика. Кстати, у меня даже есть премия за лучшую научную статью. Британский Совет и Ассоциация научных журналистов России признали мою статью «Кто научит думать?» достойной 2-х премий на Всероссийском конкурсе на лучшую научно-популярную статью «Наука – обществу, 2004». Диплом подписан Воротниковым Ю.Л., но, увы, моя статья не была напечатана в горячо любимом мной журнале «Наука и жизнь», который организовал этот конкурс.
Пару лет в Вене я издавала журнал «Интеллектуальная женщина» – мне всегда было интересно размышлять на тему «Современная женщина и общество», «Семья – кризис или расцвет» – это будущие реальные книги с новыми решениями и практическими советами. Недаром перед отъездом в Вену, я почти два года в Москве вела консультацию «Здоровая семья». Но больше всего мне хотелось бы закончить книгу, давно начатую, — «Тупики эмансипации». Высказывания на эту тему мужчин просто чудовищны. Они не могут разобраться в этой проблеме. Наверно с этой темы я и продолжу свои литературные изыскания.
Беседовал Константин Смертин