Сергей Тюленев. Ухо серого кита
Сборник рассказов современного писателя посвящен жизни на закате советской эпохи. Автор описывает повседневность сурового края – Чукотки – глазами своего главного героя, партийного работника. Привычная повседневность пока еще идет по накатанной, но из Москвы уже вовсю доносятся не всегда понятные речи о переменах. Причем, с самого верха идут эти разговоры, уже и не просто слухи, а самые что ни на есть официальные выступления лидера правящей коммунистической партии Михаила Горбачева.
Иногда знаки того, что всё меняется, такие ясные, что вызывают потрясение. Прилетел неизвестный самолет, запросил по-английски посадку в Анадыре. Тут же все, как говорится, в ружье, тревога, полоса оцеплена… Оказалось – американские ветераны-летчики прочитали в газете, что холодная война окончена, и на стареньком биплане рванули к былым союзникам, чтобы вспомнить ленд-лиз, второй фронт, общую победу, помянуть погибших товарищей. И ведь даже высокое партийное начальство прониклось: да, мол, снимайте оцепление, приглашайте этих нарушителей, то бишь, героев — к накрытому столу по русскому обычаю.
Но основное внимание автор уделяет человеческим взаимоотношениям. Любви, прежде всего. И обидам тоже, как без них, все ведь живые, но если по-доброму, то и их преодолеть возможно. И мудрости коренных жителей Чукотки, их умению понимать окружающий мир, животных и людей.
«— Знаешь, — заговорил Глеб снова, — если бы все могли так думать и делать, как ты, скольких проблем можно было бы избежать. Бытовое раздражение, злость и месть стоят между людьми, словно крепостные стены. Мелкий инцидент, дорожный конфликт толкают людей друг на друга с яростью океанской волны. А уважение и терпение возвращается к людям, только когда они раскаиваются и сожалеют о совершённых проступках. Сейчас в стране начинаются большие перемены. Наш самый главный секретарь, Михаил Сергеевич Горбачёв, назвал это перестройкой. И я очень боюсь, что старым и изжившим себя назовут твой уклад мыслей, а новым будет считаться напористость и вседозволенность, как в случае с твоим анонимщиком…
Омрынто снова покачал головой.
— Нет, Михалыч, ворон, проглотивший в нашей народной сказке солнце, не смог долго сидеть с закрытым клювом. Жизнь сама расставит всё по своим местам. Природа заложила в нас созидание, и рано или поздно мы научимся жить в мире друг с другом.
Он поднялся, залил тлеющие угли водой и пошёл к лодке, жестом приглашая Глеба следовать за собой. На обратном пути они молчали. Омрынто думал о странном секретаре и его рассуждениях, а Глеб испытывал чувство искренней зависти к наивным, утопическим мыслям председателя и очень жалел, что их общение было недолгим…»
Наталья Стремитина. Записки из подвала, или дневник практичной женщины
Антология рассказов и повестей напоминает причудливый лабиринт. С каждой новой страницей открывается не только очередной отрезок повествования, но и новый вид – на ситуацию, на себя, на весь мир. Авторское видение иногда параллельно реальности, иногда её как бы пересекает, порой в самых неожиданных местах. Здесь смешаны характерные черты разных жанров и стилей, при этом они часто трансформированы до полной неузнаваемости, сохраняя одновременно и свою первооснову. От мини-автобиографического романа «Прощание в сентябре» до проникновенных афористических новелл: от философской притчи до документальной повести «Записки из подвала» — всюду органично соединены высокая поэзия прозы и поистине аналитические размышления.
Название книге дала во многом автобиографическая повесть. И подвал, упоминаемый в заглавии, самый настоящий. Героиня, которая в Москве была, что называется, девушкой из хорошей семьи, играла на рояле, общалась с образованными людьми – оказалась в чужой стране и незнакомом городе. И пусть это благополучная Австрия, а город – прекрасная Вена, всё равно приходится обустраивать жизнь с нуля. Героиня работает в том самом подвале, там расположена прачечная дома престарелых. Но бодрость духа, живой интерес к людям и любовь к музыке помогают понять новую реальность и рассмотреть в постояльцах Дома множество интересных и даже достойных восхищения черт.
«Часам к трём моя битва с горами белья заканчивается, они разложены аккуратными стопками, и скоро за ними придут рабочие. Наконец можно вздохнуть спокойно — всё поглажено, пришито и отправлено в тележках по назначению. Вдруг — звонок, будто мне звонят с капитанского мостика в машинное отделение нашего огромного стариковского корабля и просят прибавить тяги… «Неужели что-то забыла?» — спрашиваю я и понимаю, что действительно забыла про носки и чулки…
«Поняла, всё будет сделано, скоро отправлю», — уверенно говорю я. Придётся обойтись сегодня без чашки кофе… Вот он — огромный мешок, набитый чистыми, но совершенно перепутанными носками и чулками всех мастей и размеров. Для начала операции освобождаю огромный продолговатый стол — метра три в длину и полтора в ширину, это моя палитра, разноцветные носки и чулки — это мои краски. Вначале я раскладываю всё это богатство аккуратными рядами, ориентируясь на форму и величину, — длинные налево, короткие направо. Носки, разумеется, отдельно, чулки отдельно.
И что же я вижу? Все они самых разных оттенков, разного качества, и нет ни одного похожего друг на друга?! Вдруг где-то мелькнёт красный или чёрный, как диссонанс, как безумное отступление от серой и коричневой безликой нормы. Просто поразительно, что из трёх десятков женских чулок примерно одного цвета — все разных оттенков, все разной формы, и соединить их попарно кажется просто невозможным. А ведь их делали на машинах, причём сотнями, тысячами, а они здесь, на этом столе, вопят о своей индивидуальности, и каждый, как произведение фабричного искусства, совершенно не хочет иметь друг с другом ничего общего…»
Андрей Банников. Римская армия от Адрианополя до «Стратегикона»
В издании дается анализ римской военной машины и путей развития римской военной организации с конца IV века и до второй половины VI века. В главе «Изменения в системе комплектования и снабжения регулярной армии» описаны модификации в организации вооруженных сил. В римской армии происходило сохранение принципа наследственной военной службы, утвержденной Константином I, но постепенно воинское происхождение в империи превратилось в привилегию. Но из-за многолетних войн, которых вела империя, и потерь личного состава в армии, помимо принципа добровольного комплектования, прибегали и к принудительному набору из числа жителей снова ставших имперскими провинций.
Помимо регулярных войск, в время войны в римской действующую армию включались союзники, которые набирались из чужеземных варваров, вооруженных собственным национальным оружием и имевших своих командиров. Войска, размещенные в приграничных районах (лимитаны), состояли из самых разных подразделений. В первой половине V века их положение изменилось, произошло сокращение численности подразделений и превращение в солдат, которые были освобождены от уплаты всех налогов и обрабатывали земельные участки.
«Тренд, существовавший на протяжении всего юстиниановского правления, заключался в прогрессивной замене войск римского происхождения контингентами наемников-варваров. Если, например, у Велизария в 533 г. было 15 000 солдат, из которых только 1000 были союзниками (600 гуннов и 400 герулов), то под конец войны в Италии Нарсес, сменивший Велизария на посту главнокомандующего, имел в своем распоряжении 5000 герулов, 4000 гепидов, 3000 лангобардов, а также большой отряд гуннов и какое-то количество персов…
Охрана границ по-прежнему возлагалась на отряды лимитанов, находившихся под командованием дуксов. Во времена Юстиниана лимитаны уже мало подходили для участия в боевых действиях…
При Юстиниане основная масса лимитанов была размещена на восточной границе империи. Их главная задача состояла в отражении персидских и сарацинских набегов. За свою службу лимитаны получали жалованье. Однако оно выплачивалось им крайне нерегулярно и могло задерживаться на 4-5 лет».
Альфина Сибгатуллина. Человек на минбаре. Образ мусульманского лидера в татарской и турецкой литературах (конец ХIХ – первая треть ХХ в.)
Научное исследование посвящено подробному анализу того, как в творчестве писателей, работавших в период, когда на смену XIX веку приходил следующий, отражались актуальные тогда социальные проблемы и основные читательские запросы. Трансформации, происходившие в это время в общественном сознании татарского народа, проживавшего в пределах Российской империи, по мнению автора, имеют общие черты с теми, которые были характерны для всей Азии. В частности, и для подданных Османской империи, которая как раз в тот период начала терять свое неограниченное влияние на подвластных территориях. Это была эпоха, когда стремление к прогрессу в западном понимании тесно переплеталось с подъемом национального самосознания и поиском аутентичных духовных ориентиров.
Но на территории Российской империи эти процессы, конечно, имели свою специфику. Так, для татарской литературы указанного периода было характерно использование уцелевших с былых времен традиций назидательных трактатов, в которых вырисовывалась средневековая модель идеального государственного устройства и образ безупречного властелина. Наряду с тем существовал и пласт произведений, прежде всего, поэтических, где цветистые восточные метафоры и славословия использовались для выражения верноподданнических чувств к царствовавшей тогда династии.
«21 февраля (6 марта) 1913 г. отмечался трехсотлетний юбилей царствования дома Романовых. Торжественное общественно-государственное празднование этого события в Российской империи стало для татар и других инородцев своеобразной «проверкой верности престолу». Это был еще один повод выразить свою общегражданскую позицию. «Генеральная репетиция» торжеств прошла еще в 1912 году, когда мусульмане вместе со всей страной отметили «с достоинством и с большим патриотическим воодушевлением» столетие победы в Отечественной войне. Судя по описаниям в газетах, «татары («мусульмане») устроили в Казани некое подобие национального праздника “Сабантуй” с верноподданнически-патриотическим оттенком, что весьма точно характеризует царившие тогда в их среде умонастроения». Татарская периодическая печать начала 1913 года изобилует материалами, посвященными трехсотлетию правления династии Романовых: это и редакторские статьи, и крупные исторические экскурсы с галереей портретов русских царей, и панегирические стихи».
Светлана Зернес. Кто придумал и зачем, или Секрет из холодильника
В иллюстрированном издании рассказывается, как на протяжении последних веков были изобретены и стали частью быта миллионов людей самые разные предметы, сделавшиеся незаменимыми в нашей жизни. И даже трудно себе представить, как же раньше люди жили без холодильника, кондиционера, будильника?
Увлекательная история и самого первого кондиционера, который поставили в Кельне в театре и спектакли стали идти с аншлагом! В чем же причина такого ажиотажа? Было знойное лето, а в зале была приятная прохлада — там впервые в истории работал кондиционер. Тоже самое случилось чуть позже в одном из американских магазинов – после установки кондиционера число покупателей увеличилось в три раза. А ведь первый кондиционер придумал не предприниматель и инженер, а врач Джон Горри, заботившийся о своих пациентах. В тексте рассказывается, как в разных странах спасались от жары до изобретения кондиционера, и как до 1939 года (когда появилась первая автомашина с кондиционером), в автомобиль приходилось для спасения от жары загружать кубики льда.
Например, как бы мы ни относились к будильнику, это нужный предмет в обиходе. В книге рассказывается, какими же были самые первые известные историкам будильники — ведь в них нельзя было швырнуть, и даже чем-то накрыть – ведь они были водяными или огненными.
«Две емкости, трубка и флейта — вот и готов древнегреческий будильник. Сделал его философ Платон, ученики которого тоже, как и все, иногда опаздывали на занятия. В этом будильнике вода просачивалась из верхней емкости в нижнюю и вытесняя воздух прямо в флейту, которая тут же издавала звуки.
Водяные часы в Древней Греции назывались «клепсидры» («ворующие воду»). Глядя на клепсидру, нельзя было сказать, который час. Можно было лишь рассчитать по уровню вытекшей воды, сколько прошло времени. С тех пор стали говорить: «Много воды утекло», что означает: «Давно это было».
Без будильников люди чаще всего вставали с восходом солнца, услышав пение птиц. У живых существ и растений есть внутренние биологические часы…»